Другие грабли
Шрифт:
— Да ну? — он изумленно задрал левую бровь.
— Нужно заманить его в засаду.
— Это уже весь план или у него есть еще какие-то детали? — поинтересовался Петруха.
— Разумеется, есть.
— Вот с этого момента поподробнее, пожалуйста. Излагай.
Я изложил.
Когда я закончил, Петруха мелкими глотками допил чай, аккуратно поставил чашку на стол, встал и протянул мне руку.
— Приятно было с тобой познакомиться. Всего хорошего. Счастья, здоровья, удачи, денег побольше, передавай привет
— Да не настолько все плохо, — сказал я.
— Нам это никто не согласует, — сказал он. — Даже генерал Кедров Владимир Петрович, который разделяет наши сомнения относительно чистоты намерений наших драгоценных товарищей из будущего.
— Так можно ему с самого начала все не рассказывать, а потом поставить перед фактом. Если будет какой-то факт.
— То есть, ты, уважаемый советский педагог, предлагаешь мне, офицеру секретного отдела КГБ, заняться художественной самодеятельностью?
— Почему бы и нет?
— Ага, — Петруха все-таки сел обратно. — Тебя расстреляют. А меня разжалуют, сошлют в Сибирь и там тоже расстреляют. Возможно, дважды. И это в том случае, если у нас все получится.
— Вы сколько с этой теорией носитесь?
— Годы, — сказал Петруха. — Вернее, майор с генералом — годы, а я чуть поменьше.
— И теперь есть реальный шанс сдвинуть дело с мертвой точки.
— Или самим стать мертвыми точками, — согласился Петруха. — Никого попроще в качестве приманки нельзя было выбрать?
— Этот самый простой, — сказал я. — И он в Москве.
— И он — член Московского городского комитета КПСС, — сказал Петруха. — Неприкасаемый.
— На это они просто обязаны будут среагировать, — сказал я. — Потому что в будущем он станет…
— Я знаю, — сказал Петруха. — Проходила такая информация. Поэтому нам даже думать в его сторону нельзя.
— Я же ему ничего плохого делать не собираюсь, — сказал я. — Ну, в исторических масштабах, я имею в виду.
— На простой блеф они могут и не клюнуть.
— Могу для достоверности колено ему прострелить.
— Из своего наградного, да? Ты можешь, я не сомневаюсь. А ты не думал, как это потом на нашей всеобщей истории отразится?
Я пожал плечами.
— Возможно, это сделает его мудрее.
— Или озлобленнее.
— Ну, до того, как он начнет оказывать влияние на историю, в любом случае еще больше десяти лет.
— А ты так далеко не планируешь?
— Я вообще дальше вторника не планирую.
— Сегодня как раз вторник.
— Вот и я о том же, — сказал я. — Так что, сделаем это? За себя и за Сашку?
Петруха нахмурился и почесал затылок.
— Если нет, я сделаю это один, — сказал я. — Но если вы будете путаться у меня под ногами, неизвестно, чем все это может закончиться. Может быть, не только простреленным коленом.
— А если я тебя прямо сейчас на урановые рудники
— Я сбегу.
— С рудников, может быть, и сбежишь, — сказал он. — Но есть у нас в стране такие места, откуда сбежать невозможно. За полярным кругом, например.
— Это ты меня еще просто плохо знаешь.
— Зато я начинаю понимать, откуда вокруг столько желающих голову тебе открутить, — сказал он. — Ладно, на секунду допустим, что гипотетически — только гипотетически, заметь — я соглашусь поддержать это твое безумное начинание. И в чем будет заключаться мое участие?
— Только информационное, — сказал я. — Явки, пароли, адреса. Все остальное я сделаю сам, чтобы ты не подставлялся. В случае чего, скажешь, что был не в курсе.
— Думаешь, если меня за профнепригодность расстреляют, это намного лучше, чем если бы за госизмену?
— Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
— У меня от шампанского изжога, — сказал он. — Ладно, на секунду допустим, что гипотетически — только гипотетически, заметь — у тебя все получится. И что нам это даст?
— Более достоверную картину мира, — сказал я. — Информацию, исходя из которой мы сможем строить дальнейшие планы.
Он вздохнул, но это был вздох принятия, а не вынужденного отказа.
Я знал таких людей, как Петруха. Он еще не перегорел, и дело для него важнее званий, должностей, зарплат и риска лишиться всего этого из-за попытки докопаться до истины. Впрочем, думаю, другого человека в команде Сашки и не могло быть.
Карьеристы попытались бы извлечь как можно больше профита из статуса-кво.
— И когда ты хочешь начать? — спросил Петруха.
— Как только представится удобный случай, — сказал я. — Но чем раньше, тем лучше. Не люблю длинных пауз.
— А кто ж любит? — риторически вопросил Петруха. — Но, сам понимаешь, быстро такие дела не делаются. Я ж не могу по официальным каналам такую информацию добывать, меня запалят и сошлют в Сибирь.
— Понимаю, — сказал я. — Но ты уж постарайся. Если что, можешь опять в три часа ночи придти, я уже почти привык.
— Ладно, — он сгреб со стола до сих пор валявшийся там айфон. — Но обстановка вокруг тебя накаляется и без этого, Чапай.
— Такая, видимо, мне судьбина дадена.
— Планида, — сказал он. — Хреновый из тебя стилист, Чапай. Надеюсь, что оперативное планирование дается тебе лучше. Место хоть выбрал?
— Тут где-нибудь, — сказал я, имея в виду Люберцы.
— А добраться успеешь?
— Есть только один способ это выяснить.
— Мой любимый уровень оперативного планирования, — вздохнул он и таки поднялся со стула. — Ладно, Чапай, сиди тихо, ходи аккуратно, жди новостей. И постарайся больше ни во что не вляпаться хотя бы до того, как я эти новости раскопаю.