Другое. Сборник

Юртовой Антон

Большего ждать —

не лучше.

Нельзя суетой пренебречь,

уйдя, взлетевши, отплывши.

Время не в силах туда протечь,

откуда пространство вышло.

Ополосни желания

в истоках призрачной цели.

До полного до умирания

смерть неуместна в теле.

Тонешь или плывёшь, —

в том тебе – что за разница?

В жизни, как через дождь,

видно лишь то,

что кажется.

«Неровное поле. Неясные зори…»

Неровное поле. Неясные зори.

Гибнут раздумья у тракта старинного.

Нет очертаний в рассерженном море.

Бедны горизонты, и нет середины.

Путь к очевидному в долгом зачатии;

вехи на нём истуманены, мнимые.

Тащится жизнь над судьбою раскатанной.

Нет горизонтов, и нет середины.

Что-то забудется. Что-то вспомянется.

Вспыхнет восторг иль уронится зримое.

Лишь неизбежное где-то проявится.

Есть горизонты. Нет середины.

«Прекрасное – прекрасней во сто крат…»

Прекрасное – прекрасней во сто крат,

когда его потерю осознаешь.

Унылость серых лет мозг сохранит едва ли —

взамен секундам счастья и услад.

И я любил, как чёрт, как одержимый,

и счастлив был, и для тебя – любимым,

и охладеть успел, твой холод ощутив,

и тяжести пустой дверь в душу отворил.

Не перечесть обид, тобою причинённых.

Я горд – не снизойду до униженья.

Но верность сохраню минутам просветлённым,

когда тебя любил и в том не знал сомненья.

Прекрасных тех минут не зачеркнуть;

я никогда ни в чём тебя не упрекну.

«Воспоминаний неизменных нет…»

Воспоминаний неизменных нет;

теснят одни других, – вот жизни проза.

Но – не уйти от них и от того вопроса,

что на душе лежит как застарелый след.

Тот росчерк стал теперь уж неприметен.

Лишь иногда как будто ярким светом

твоё лицо озарено бывает.

Печаль с него разлука не смывает.

В минуты эти, огорчений полный,

тянусь к надеждам, за мечты цепляюсь.

Но – миг проходит, и, хоть это подло,

я в слабости своей себе уж не сознаюсь.

И только мысль одна меня тревожит вновь,

что, может быть, я сам убил свою любовь.

Май

Весною

землю

относит в рай…

Благоухает

роскошный май!

Цветёт долина —

огнём горит!

И по ложбине

ручей звенит.

В наряд зелёный

одеты – бор,

холмы и склоны,

и цепи гор.

И солнце светит

теплей, теплей,

и смотрит в реку,

и блещет в ней.

И песня льётся

и вдаль зовёт,

и сердце бьётся,

чего-то ждёт…

Уж близко лето.

Как много света!

Какая синь!

Как мир красив!

Октябрь

На неровном,

уставшем,

остылом

ветру

на яру

всё дрожит

непрестанно

полотно

пожелтевших

берёз.

Рой надежд

обронив

и окутав себя

пеленой

отсырелою,

тускло-

туманной,

раззадумался

плёс…

«Тишиной не удержанный звук…»

Тишиной не удержанный

звук…

Ночь на исходе…

Стрелка вращеньем

вновь замыкает

исписанный временем

круг.

Мысли в бессменном походе.

Ждут воплощенья!

«Мы стоим под луной…»

Мы стоим под луной.

Твоя талия звонче бокала.

Льётся безмолвия песня.

«Вечер спускается с крыш…»

Вечер спускается

с крыш.

Розовый полог заката,

аукнув,

упал

на горячие

сонные долы.

Прячется в тенях,

кого-то к себе подзывая,

робкая тишь.

Вздрогнул

стареющий

тополь,

лист обронив,

заране

бодрящей прохлады пугаясь.

Сны золотые

себе подложив в изголовье,

стынет луна —

думает

вечную

думу.

Не от себя

Мы с вами слишком долго не мужали

и до конца не знаем, как стары;

когда по-детски пели и смеялись, —

уж мы не вспоминаем той поры.