Другой дом

Джеймс Генри

— И почему вы делаете это?

— Я скажу вам, почему делаю это, если вы скажете мне, почему вы переменились.

— Я не менялась, — сказала Джин.

Казалось, они оба не в силах оторвать глаз друг от друга. Именно так он очень давно смотрел в глаза другой женщины, но в этот миг он думал о том, до чего не похожи глаза Джин на те, что остались в прошлом. Он покачал головой; его переполняли печаль и нежность, и он чувствовал, что в первый и последний раз может позволить себе не скрывать ни то, ни другое.

— Вы изменились… Вы изменились.

Она сдалась.

— Неужели вы не предпочли бы, чтобы я больше не возвращалась?

— Я предпочел бы. Но вы вернетесь, — сказал Тони.

Она наконец отвела от него взор — окинула глазами место, где до сих пор имела дело лишь с дозволенными эмоциями, которые не было нужды таить, и снова сдалась перед лицом опасной правды.

— Так вы считаете, что мне лучше вернуться — и чтобы я была совсем иной?

Его нежность выплеснулась в улыбке.

— Совсем иной — иной, насколько возможно. Ведь тогда и все остальное изменится, — добавил он.

Отвернувшись, она, казалось, усиленно раздумывала над тем, сколько — и чего именно — в таком случае вмещает в себя это «всё». Но вслух сказала только:

— А вот и он.

Вдали показался Пол Бивер, разодетый в пух и прах: уже издали весь его наряд, от галстука до ботинок, вопил о том, каким торжественным счел он этот случай. Разряженная, несомненно, как никогда прежде, его крупная, но лишенная хотя бы одной выразительной черты фигура важно плыла по лужайке.

— Так выходите же за него, выходите! — сказал Тони Брим.

Джин, крайне серьезная, но не дающая воли волнению, снова окинула его взглядом — настолько безмятежным, что, отвернувшись от нее при приближении Пола, Тони был уверен, что уходит, добившись ее согласия с предложенным им решением. Ее лицо светилось теперь откровенным сочувствием, адресованным ему, Тони, и чем еще могло быть это сочувствие, как не залогом уступки, обещания? Поэтому он спустился к реке торопливым радостным шагом; и радость его была тем полнее, что он шел не оборачиваясь и не мог видеть во взгляде, которым Джин его проводила, трагического осознания, вспыхнувшего по его вине; глядя на его так хорошо ей знакомую летящую походку с ее бодрым ритмом, она поняла, что он действительно надеется, будто его мнимая исповедь будет более чем щедро вознаграждена исполнением его просьбы.

Пол Бивер держал в руке маленький сафьяновый футляр, но и его глаза провожали прямую раскачивающуюся на ходу спину Тони, пока та не скрылась из виду.

— Из-за меня ему пришлось уйти, — сказал он.

— Да уж и пора, — возразила Джин. — Эффи была еще не готова, когда я хотела забрать ее, но теперь ей уж надо наконец появиться. — А затем, даже не пытаясь сделать непонимающий вид, посмотрела прямо на маленький футляр в руках Пола.

Заметив направление ее взгляда, он тоже опустил глаза на футляр, не переставая вертеть его в руках и явно стараясь понять, как лучше его презентовать — открытым или закрытым.

— Надеюсь, вы не отнесетесь так же равнодушно, как, наверное, отнеслась бы Эффи, к той симпатичной безделице, которую мне захотелось преподнести вам в честь дня рождения. — Он решил открыть футляр и с поднятой крышкой протянул его ей. — Мне доставит большое удовольствие, если вы великодушно примете это скромное украшение.

Джин взяла его в руки и с минуту изучала.

— О, Пол, милый Пол! — Ее протест был нежен, как ласка тыльной стороной руки.

— Я подумал, что камень должен понравиться вам, — сказал он.

— Безупречный, редкий, — он великолепен.

— Да, мисс Армиджер сказала мне, что вы оцените. — В тоне Пола проскользнул намек на то, что томившее его до сих пор напряжение теперь слегка спало.

Все еще держа в руках футляр, собеседница Пола подняла на него глаза.

— Она сама любезно выбрала его?

Он замешкался, слегка покраснев.

— Нет; выбирали мы с маменькой. Ездили за ним в Лондон, где по нашему заказу изготавливали оправу. Ушло два месяца. Но я показал его мисс Армиджер, и она сказала, что, будь там какой-то изъян, вы бы его заметили.

— Вы хотите сказать, — сказала девушка с улыбкой, — что, если бы она за это не поручилась, вы попытались бы подарить мне что-то менее совершенное?

Пол ответил с предельной серьезностью.

— Вы ведь прекрасно знаете, что я хочу сказать.

Так и не взглянув больше на содержимое футляра, она мягко закрыла его и сжала в руке.

— Да, Пол, я прекрасно знаю, что вы хотите сказать. — Она оглянулась, а затем, будто их отношения вдруг стали еще более близкими и душевными, сказала: — Идите сюда, сядьте рядом со мной. — Она повела его к садовой скамье в некотором отдалении от чайного столика миссис Бивер — старой зеленой деревянной скамье, стоявшей там круглый год. — Если мисс Армиджер знает, что я разбираюсь в таких вещах, — на ходу говорила она, — это, я думаю, потому, что она знает все и обо всех — кроме, пожалуй, одного. Одного человека, которого я знаю лучше, чем она. — Джин опустилась на скамейку, подняла глаза на Пола и жестом, полным дружеского доверия, протянула ему руку. Пол позволил взять себя за руку, и так, рука в руке, они постояли с минуту. — Я знаю вас. — Она потянула его вниз, приглашая садиться, и он выпустил ее ладонь. Теперь Джин нервно и крепко сжимала футляр уже обеими ладонями. — Я не могу принять ваш подарок. Это невозможно, — сказала она.

Он сидел, наклонившись вперед и положив на колени свои большие красные руки, сжатые в кулаки.

— Даже в честь вашего дня рождения?

— Он слишком прекрасен для этого, слишком роскошен. И как я могу принять его в честь дня рождения, если вы дарите его не поэтому? Как я могу принять такое сокровище, не отдав вам ничего взамен? Это ведь не просто украшение, и я не имею права вводить вас в заблуждение, позволяя думать, будто я принимаю вместе с ним и все то, что оно символизирует. Я не имею права изображать неведение, я должна сделать шаг вам навстречу. Я очень хочу это сделать, чтобы не испортить наши отношения и ничем их не омрачить. И мы можем, можем оставить их прекрасными и безоблачными. Нам только нужно быть откровенными. Они и сейчас прекрасны: об этом говорит мне то, как по-доброму вы меня слушаете. Если бы вы не выразили желания поговорить со мной, я бы сама попросила вас об этом. Полгода тому назад я обещала вам, что дам ответ, и я знаю, что время пришло.

— Время пришло, но не отвечайте, пока не дадите мне сказать, — попросил Пол. Он слушал Джин, не глядя на нее, его маленькие глазки впились в некий отдаленный видимый им предмет и упорно его не покидали. — Я так хочу угодить вам, предстать перед вами в наилучшем свете. Вы же знаете: нет ничего такого, о чем вы могли бы попросить, на что я заведомо не был бы готов пойти. И если есть что-то еще, что в моих силах вам предложить, пожалуйста, считайте, что я уже вам это предлагаю от всего сердца. Вы всё знаете, всё понимаете; но я еще раз хотел бы сказать, что все, что у меня есть, все, что я когда-либо буду иметь и чего смогу добиться…