Другой Париж: изнанка города
Шрифт:
На площади между тем появлялись первые, самые любо знательные туристы с непременными видеокамерами и фотоаппаратами. Они хищно фотографировали все вокруг, не исключая химер на фронтонах и охотно позирующих бомжей.
– Сфотографировал – плати! – тянул руку один из бомжей, нахально выпрашивая деньги. Некоторые туристы давали. Небольшая группа клошаров лежала прямо на мостовой, неспешно потягивая пиво. Я подошел к ним и присел рядом.
– Ты кто? – спросили меня после небольшой паузы.
– Я – Тимофей, русский бродяга.
– Ты тут что, зарабатывать хочешь? – Глаза одного из бомжей мгновенно
– Нет. Я просто пришел, хотел поговорить о жизни… – опешил я.
– Просто так тут не ходят. Хочешь срубить дармовых бабок? Вали в другое место. У нас тут все схвачено! Вали к Консьержери, там побирайся!
Бомжи вели себя агрессивно. Я счел за лучший вариант ретироваться.
С другой стороны собора мое внимание привлекла живописная группа молодых ребят, которые что-то громко обсуждали между собой. Я приблизился к ним и прислушался, делая вид, что рассматриваю своды собора.
– Как многие христианские храмы, – вещал патлатый парень в длинной индийской рубашке, – собор Парижской Богоматери был построен на месте древнего языческого храма богини Исиды. Поэтому Нотр-Дам нельзя оценивать как чисто христианский символ. Это мировое духовное наследие.
– А все-таки зачем на соборе химеры? – подала голос одна из девушек. – Такой странный орнамент!
– Это вовсе не орнамент, а сложные символы. Как объяснял Петр Успенский, химеры на соборе передают сложный духовный мир строителей храма. Если говорить проще, химеры отражают различные проявления человеческой души: сомнения, смуту, зависть, злобу… Даже в самом святом месте возможны такие проявления! Особенно в нем!
– А почему собор Парижской Богоматери называют еще мистическим шедевром? – спросил невысокий очкарик, тоже длинноволосый.
– Все мистично в этом произведении искусства и духа, – сообщил заводила славной компании. – Говорят, статуи Богородицы в соборе – это переделанные статуи женских божеств, существовавших в древнем языческом храме. А еще, если приглядеться, в многометровых витражах собора можно увидеть намеки на знаки зодиака, а так называемая галерея царей воспроизводит 28-дневный лунный цикл. Возможно, в самой геометрии Нотр-Дама, который перестраивался неоднократно, закодирован тайный смысл «философского камня» алхимиков! Мы, как члены мистического сообщества, должны обратить особое внимание на этот собор – духовное сердце Парижа. Даже великий пролетарский поэт-бунтарь Маяковский, войдя в собор, был потрясен его величием и снял с головы свою вечную кепку.
Пока я слушал эти рассуждения, у собора становилось все многолюдней. Подтягивались, профессионально стреляя глазами по сторонам, торговцы сувенирами. Бомжи тоже зашевелились, разбрелись по разным углам площади, которая, судя по всему, тоже была поделена между ними на определенные участки.
Между тем перед собором появилась группа темнокожих стройных парней. Они установили прямо на асфальте магнитофончик, врубили рэп и начали танцевать. Их мгновенно окружили щелкающие затворами и клювами ротозеи. Надо отдать должное африканцам: танцевали они весьма ритмично и слаженно. Многие подтанцовочные коллективы на российской эстраде уж точно обзавидовались бы.
Идиллию вдруг нарушил женский истошный вопль с характерным малороссийским акцентом.
– Ой, мамочки родные!
Африканские танцоры очень технично подхватили магнитофончик и мгновенно испарились. Рыдающей тетке стали выражать сочувствие находящиеся рядом туристы.
– Травм-то хоть нет? – интересовались они.
– Да лучше бы травмы! – истошным голосом верещала она. – А в сумке-то все было! Кошелек с деньгами, паспорт и видеокамера. Хорошо, хоть я триста евров в лифчик спрятала! Ой, мамочки, что ж теперь делать-то?
Минут через десять тетку успокоили и повели в участок писать заявление. Еще через полчаса вернулись пластичные африканцы с магнитофончиком. Площадь, помнившая королей, королев, Робеспьера и Наполеона Бонапарта, продолжала жить своей обычной жизнью. Несколько парочек, не обращая внимания на окружающих, самозабвенно целовались с видом на знаменитый собор.
– А теперь мы направимся в сторону Нового моста через площадь Дофин, прогуляемся по великолепному скверику Вер Галан, где так любили бывать русские писатели и режиссер Андрей Тарковский. Вы тоже сможете почувствовать себя настоящим русским интеллигентом! – истошно вопил в мегафон очередной экскурсовод очередной русской группы. – А пока все вместе сфотографируемся на нулевом километре на знаменитой площади перед собором Нотр-Дам, которая теперь носит имя Иоанна Павла II!
Мне стало тошно, я выбрался из разноголосой толпы туристов и отошел немного в сторону. В тени у стен собора расположилась группа ребят, как оказалось – соотечественники, из России. Они были с огромными рюкзаками, трапиками и называли себя путешественниками. Я еще рано утром приметил, что двое уставших парней расположились неподалеку от собора прямо на асфальте, достав бутерброды и термос. Один из них вскоре отключился, накрывшись курткой, а второй бдительно отслеживал обстановку. Через пару часов к ним присоединился третий, такой же измученный и нечесаный. Воссоединение сопровождалось радостными возгласами и объятиями.
– Какими судьбами в Париже? – поинтересовался я, подойдя к компании.
– Да ездим вот по Европе. Добираемся из Мюнхена на перекладных, – ответил парень, появившийся последним, – Серега.
– А куда в принципе направляетесь?
– Вообще-то держим курс на Лазурный Берег, в Канны. Оттуда, может, потом в Италию или Грецию рванем, не знаем пока. Но до этого еще столько всего интересного есть! Не могли мы проехать мимо Парижа! Столько всего слышали про этот город! Хотели своими глазами увидеть.
– И как, впечатляет?
– Честно говоря, чего-то большего ожидали… Но так, ничего. Мы еще не поняли толком, пока к месту встречи добирались. Сейчас встретимся все, отдохнем и пойдем пошляемся по городу. А ты не знаешь случайно, в каком веке Нотр-Дам-то построен был? – Серега поднял голову и посмотрел наконец на собор.
– Начали его строить в двенадцатом веке, строили, кажется, сто семьдесят лет, потом перестраивали несколько раз, – ответил я. – Наполеона тут короновали. И парламент в Нотр-Даме заседал, и сделки тут заключались, и даже что-то вроде камеры хранения ценностей было. А еще когда-то в соборе бездомные ночевали, вроде нас с вами. Я это от экскурсовода слышал!