Другой сценарий
Шрифт:
После отставки, Кох болтался без дела сравнительно недолго. Нет, мстительный Гусинский его в покое не оставил. И даже нашли преступный признак. Вице-премьер Российского правительства — получил в Москве квартиру! Не захотел, сука, жить на вокзале. Или в гостинице. Но даже свирепо настроенные силовики понимали, что как-то — маловато. Да и квартирка-то — восемьдесят метров. Но, раз больше ничего… Но, в общем, обошлось.
Зато потом его пригласили в АП и попросили подумать, как с группы Мост взыскать долги. В пользу государства.
К этому моменту структуры Гусинского задолжали
Вероятность погашения в обозримом будущем SP оценивала как низкую. Но, стоило только вскользь, кому-то из чиновников, задаться вопросом этого долга, НТВ устраивало травлю и требование отставки. Короче, Коху сказали — займись.
И он вполне корректно, с точки зрения международного права, взял под контроль НТВ, и даже Гусинский поимел с этого денег. И даже Тед Тернер, попросился в совладельцы.
Но фишка в том, что Гусинский пошел ва-банк. И на Коха вылили изрядно помоев, как раз те, кого у нас принято называть либералами. Это судьбу канала не изменило.
Разве что я тогда впервые задумался, а кто это такие, те, кого у нас называют либералами? Венедиктов с Шендеровичем? С чего это? При внимательном рассмотрении они — обычные социалисты, дальние родственники Шарикова. Я с изумлением понял, что те, кого называют либералами, ничем от силовиков-патриотов не отличаются. Для начала, они все апеллируют к надеже-государю.
И разницы между ними — это то, что как бы либералы хотят, чтоб силовики, не считаясь ни с чем, наводили порядок по их указке.
А силовики не понимают, зачем им для наведения порядка нужны Венедиктов с Шендеровичем, если они и сами все могут.
Но и те, и те, хотят сыто жить, и не хотят ни за что отвечать. Потому что, для того что делать необходимо, можно найти такого вот Коха. Он и ответит.
Именно тогда я понял, как эти, как бы либералы, видят устройство власти. Приблизительно так, как выглядело управление у Анатолия Собчака. Он вещает, народ внимает. А управлением занимаются два его заместителя. Засиженный урка, и отставной кгбешник.
Что касается Алика Коха. К тому моменту когда НТВ была готова превратится, по его задумке, в международную вещательную корпорацию типа СNN, с привлечением международного капитала, сетью корпунктов и вообще, стать супер крутой, к власти пришли другие люди. Которым это все было не нужно. И он ушел из Газпроммедиа.
На общественных началах спродюсировл пару первоклассных кинофильмов, получивших Венецианского Льва, и широкий прокат в мире.
Спас поэта и певца Лаэртского, помиравшего после инсульта. За компанию с Абрамовичем отвезли его в Германию, а там сделали операцию, и вылечили.
А потом просто переехал в Германию, как этнический немец. Времена у нас настали совсем грустные.
Глава 35
— Вон
Серега внимательно разглядывал в бинокль унылую картину осеннего кладбища. Небольшая группа людей собралась вокруг вырытой могилы. Немного в стороне от нее стояли два могильщика.
Мы зря съездили в Березку, на набережную Макарова. Я надеялся, что нужного нам человека я покажу Суркову там. Но его не было. Мы, пренаглейшим образом, прокорумпировали трешником мужика на входе. На загодя добытые внешпосылторговские чеки, закупили сигарет, мужского парфюма, и уехали.
Идея была в том, что сейчас, Костя Могила частенько проводит время возле этого магазина. То ли руководит, то ли берет дань. С ломщиков, кидал и таксистов, что там трутся. Но не срослось. Уезжая в пятницу домой, мы заехали на толкучку возле Юного Техника, что на Краснопутиловской. Поторговавшись, купили бинокль у пьяненького мичмана.
Я провел субботу с мамой, а в воскресенье, в полдень, мы уехали. Только поехали не вдоль залива, а выбрались на Таллинское шоссе. Свернули на Волхонское шоссе, и съехали на грунтовку. В лесу оставили машину, и с километр брели. Ну, типа грибники. Приблизившись к границе Южного кладбища, я достал бинокль и внимательно огляделся.
В этот раз нам повезло. Да и вообще, на кладбище было достаточно оживленно. Ходили какие-то люди, подъезжали траурные процессии.
— Смотри внимательно, Серега. Это наш противник. Очень и очень крутой чувак. Константин Арьевич Розенгольц. Тридцать лет. Сын академика. Из скромности, взял фамилию матери. Так что сейчас он Яковлев. Закончил математическую спецшколу. Чемпион города по вольной борьбе. Мастер спорта. Рассказывают, что служил в спортроте. Мне думается — врут. Мне кажется, что в ГРУ он служил. Ибо резок не по-детски. Я точно знаю, что в него, однажды, в закрытом помещении, разрядили рожок калаша.
Сурков опустил бинокль, и посмотрел на меня:
— И что?
— Сам видишь. Кроме стрелка, там было трое. Двое погибли, а у этого — ни царапины. Ну и вообще, лучший могильщик СССР. Стандартную яму, в самом тяжелом грунте, выкапывает за сорок минут — максимум. И обрати внимания на его машину.
У сторожки, на въезде на кладбище стояла белая шестерка с черной крышей. Приметное авто.
Серега вернул мне бинокль, и мы пошли обратно к своей тачке.
— Их будет четверо. На двух машинах. Один наган, парабеллум. И обрез охотничьего ружья. Двенадцатый калибр. Не исключено, что в дальнем сопровождении будет еще одна машина. Еще двое. Но эти, вряд ли вооружены. Просто присмотр.
Погода чисто по-питерски испортилась в выходные. И мы брели сквозь лес под дождем.
— И чего ты сепетишь, Дух? Если он классик — достаточно накрасить тебе губы. Легкий макияж с накладными ресницами, и он потеряет остатки воли и падет в твои объятия без боя.
Я хмыкнул. Александр Карелин, заканчивая карьеру борца, достаточно откровенно рассказал о нравах в сборной. И о засилье педиков среди борцов классического стиля. Но откуда об этом знает Сурков? Я, до Карелинского интервью, и думать не думал.