Другой сценарий

Ande

Тем не менее, появившись в институтском дворе, я слегка завис, не очень понимая, куда податься. Потом увидел Коротаеву и подошел поздороваться.

— Андреев! Ты вовремя. Знакомься, это Лена Овчинникова. Она из твоей группы, введет тебя в курс дела. Познакомит с ребятами. Ступайте.

Моя чичероне — кругленькая, улыбчивая, невысокая девушка лет двадцати.

— Очень приятно. Я — Коля.

Не слушая, она схватила меня за рукав и потащила в сторону. В тылу выстроившихся студенческих масс мы остановились.

— Вот наша группа, — сказала Овчинникова.

— Я

тебе буду что-то должен? Так-то, я конечно одинок. Но вдруг я тебе не нравлюсь?

— Я замужем, — фыркнула она. — Это поручение Елены, она на экзамене мне плюсик поставит.

— Слушай, я знаю в институте всего двоих девушек. И обе замужем. Или все еще хуже?

— Не волнуйся, — она окинула меня взглядом. — Не пропадешь. Ты же в общаге жить будешь?

— Да нет. Я у родственников живу. Неподалеку.

— Ничего. Девчонки уже интересовались, что у нас там за новенький.

— Ага! А ты значит, теперь обладатель тайных знаний… — к микрофону вышел ректор, декан обернулся и строго посмотрел в толпу. С сожалением замолчал. Так-то, между делом, я намерен подробно разведать обстановку. Впрочем, у Коротаевой дело туго поставлено. К новичку приставили гида. Она разъяснит непонятное и покажет что где.

Сурков позвонил сегодня, в полседьмого:

— Дух! Кто рано встает, того бог… не помнишь, как там дальше?

— Не хочу вспоминать, особенно в такую рань!

Мы с ним не то, чтобы поругались. Но крепко поцапались. Именно из-за посещаемости института. Вернувшись из Лодейного Поля, я всерьез засел за учебники. Меня тревожат двусмысленные улыбки посвященных. Но сгинуть в борьбе со знаниями во цвете лет, не мое. Так что я отвлекался.

Между делом выкупил из рабства товарища Каверзнева. Пришел на Мира, и увел бандюков в шашлычку. Там по-царски проставился, и заявил, что готов компенсировать пацанам убыток. Навтирал Кролику, что работаю на одного серьезного дядю, он намерен Евгения припахать. Так что, пацаны, без обид. Может мне показалось, но было ощущение, что парням приятно и уважительное обращение, и отсутствие конфликта. Тем же вечером дозвонился, и поставил Каверзнева в известность, что у него сменился рабовладелец.

— Евгений Михайлович! Всего за тысячу рублей они вас продали. Владей, говорят. Только спуску не давай, а то он ленивый.

— Тебе бы, Коля, все шутить. А мне невесело.

Но, узнав, что еженедельная дань отменяется, в обмен на оплаченные услуги, которые он обязан мне оказать, он взбодрился. Сказал, что по нашим делам все на мази, и он готов сделать, что еще попросят. Договорились, что встретимся в начале сентября и все обсудим.

Потом мы с Сурковым еще раз проговорили наши планы. Он высмеял мои попытки найти самостоятельный канал контрабанды из Союза.

— Велосипед изобрел тот, кто плохо бегал, Дух! А теперь он не знает, куда девать этот велосипед на зиму! А мы не станем ничего изобретать. Все уже есть!

В общем, он взялся обсудить с Ивой. И, как ни странно, все оказалось почти просто. Мы передаем ящик некоему

лицу. Оплачиваем. И через несколько дней нам отдают ключ и пропуск, в здание в Хельсинки. Там есть такой бизнес, Душина, сдают кладовые в аренду. Целые здания, состоящие из одних кладовых строят! Тайна вклада гарантируется. Ивик говорит, что евреи-иммигранты сейчас чего только не переправляют. От чучела любимой кошки, до золотых сервизов. Фирма гарантирует доставку. Так что, как будет нужно, обратимся.

А еще нас вызвонил Фред, и потребовал встречи. Подметая мусор на его участке, мы были проинструктированы. О том, что все на мази. Но вы обязаны не загреметь в ментовку, избегать скандалов, и быть кругом положительными. В середине сентября подадите заяву на Желябова. Перед этим еще увидимся.

Ну, я и сказал Суркову, что институт — не прогуливать, понял? Он возвел очи горе, и начал втирать, что это мне нужно в незнакомом месте вести себя как будто я не пью, и не интересуюсь ничем, кроме бухучета. А он, в Политехе, в авторитете. Пацаны, с которыми я поступал, Колян, уже сплошь и рядом председатели студсоветов и комсомолов. И влет одобрят и согласуют любую поездку.

— Бля, Сурков! Действительно, нафиг нам простота и комфорт? Нафиг садиться в удобное купе поезда Ленинград — Хельсинки, если можно бодрой рысью бежать по тундре? Легкое обморожение, и потеря веса — приятно разнообразят унылую жизнь. А стрельба по нам любимым из всего, что будет в округе, и вовсе бодрит. Правильно?! Нет, мы сходим в Шайбу, помашемся с Гиви с Некрасовского рынка, и загремим в ментовку! И чтоб в институте это не вздумали замять, мы на лекции ходить не будем. Потому что лекции — для слабаков!

— Дух! Мне больно это говорить, но в тебе пропал мощный замполит.

— Ты мне за козла-то ответишь, Сурков. Вот, не дай бог, узнаю, что ты лекции мотаешь.

— То что?

— То я на осенний шашлык, тебя не позову! Обойдешься!

— Даже если я Хванчкару достану?

— Особенно тогда! Чтоб знал, как друзей замполитами обзывать! Ну как совести-то хватило?

Обо всем этом я и думал, разглядывая толпу студентов, слушающих ректора. То есть о том, что сюда Сурков бы ходил без всяких требований. Толпа в основном состояла из девушек. В основном, вполне приятных.

Это забавно. Но мир серьезных финансов — это мужской мир. При всем том, что мужики-финансисты, это все же лишь верхушка айсберга. Потому что основа этому айсбергу — женщины. Они занимают средние и нижние ступени, и тащат на своих плечах мировые финансы. Но это все о том, что в институт мне будет ходить совершенно не противно.

Лекций сегодня не будет. Собрания. Разошлись по аудиториям. Ну что сказать, у нас на потоке очень даже симпатичные девушки. Ленка Овчинникова, не останавливаясь, выдавала справку по всему, на что я обращал внимание. В нашей группе, Коль, двадцать пять человек с тобой. Было тридцать. Пятеро завалили сессии, и отчислены. Ольга Петрова вышла замуж и родила в июне. Может восстановится, на следующий год.