Другой сценарий
Шрифт:
Ребят, с тобой, в нашей группе семеро. Староста — Витя Высоцкий. Поступил после армии. Вон он, видишь? Я потом вас познакомлю. Во второй группе староста — Миша Филимонов, вон, сидит с Высоцким. Это — Наташа Анисимова, наш комсорг потока.
Анисимова — очень красивая, высокая девушка. Строгий костюм, юбка ниже колен. Аккуратно уложенная на затылке коса русых волос. Сероглазая, курносая, серьезная. Вполне соответствует образу комсомолки-отличницы. Если бы только от взгляда на нее у меня не возникало стойкое ощущение, что ей гораздо больше подойдут кожаные труселя и лифчик. Высокие сапоги, кожаная полумаска и плетка в руках… Весь
Парни из моей группы — обычные парни. Одеты получше среднего ленинградца. Познакомимся. Посмотрим. Из параллельной — то же самое.
В параллельной группе, на фоне остальных, весьма приятных девушек, выделялись две барышни. Одна, просто сногсшибательная красавица — Ирина Приходько. Яркое, контрастное лицо, густые ресницы, длинные ноги. Одета, в как бы тесноватые блузку и юбку, уничтожающие любой намек на любую реакцию, кроме восхищения. Недостаток один. Блондинка. Я сторонюсь блондинок. И так не очень нравятся. А еще я уверен, что они сами про блондинок и сочиняют анекдоты. Если присмотреться, в жизни лучше всего устроены блондинки. И не нужно уверять меня, что дурам везет. Один раз да. Но массово?! Овчинникова просветила. Приходько из Днепропетровска. Дочь какого-то партийного босса. Есть парень. В институте все знают, что этот парень — Андрей Брежнев. Внук. Вроде бы её дед с Леонидом Ильичом — друзья детства.
Хмыкнул неопределенно. Я-то знаю, что Андрей Брежнев уже женат. Не сама ли она эту байку пустила? Впрочем, одного взгляда достаточно, чтоб увидеть дымный шлейф мужских фантазий, что тянется за ней от самого Днепропетровска. Очевидно, что её путь устлан осколками мужских сердец и обломками рухнувших иллюзий.
Другая, обратившая на себя мое внимание девушка — Вика Лишова. Вроде бы совершенно не заметная не то что на фоне Приходько, но и на фоне остальных. Но фокус в том, что именно вроде бы. Потому что взгляд задерживался. И было видно, что там все более чем в порядке. И как бы не лучше, чем у Приходько. Просто приложены титанические усилия, чтобы не сильно выделяться. Но даже так было видно совершенно няшную, ладную, опрятную, очень милую пай-девочку. Однако образ мгновенно разрушался легким блеском карих глаз и движением красивой брови. Намекая, что там такой вулкан-ого-го. И вообще, что-то в ее чертах, вроде бы совершенно обычных, говорило о монгольской коннице, жарком солнце и казачьих станицах. Гадом буду, там татары в родне! Овчинникова тем временем просвещала, что Лишова — дочь какого-то деятеля из Смольного. Есть парень — вон он, из нашей группы. Мишка Снежин. Он сын нашего профессора, который катается по заграницам с лекциями. Мишка этим летом с отцом ездил в Париж.
Парень с красивым, чуть надменным лицом. Предполагается, что он круто одет. Не знаю. Как по мне — похож на педоватого клоуна.
Еще раз хмыкнул про себя. Что мне тот Париж? Да и все остальное. Тут, по требованию, старосты группы пришлось встать и представиться. Николай Андреев. Отслужил. Учился на атомщика, но передумал. Не был, не привлекался. Надеюсь, мы поладим. Снова уселся, и просветил Ленку, что мне нужно найти кафедру экономики. Договориться о досдаче ИЭУ. Получил в ответ взгляд, полный сочувствия. Коля, ты, главное, не переживай. Она любит, чтоб парни психовали.
С этим напутствием я и ступил под своды кафедры. И попросил
Я уж не знаю. Но количество фантастически красивых женщин для одного дня — чрезмерно. Преподаватель Проничева оказалась синеглазой красавицей лет тридцати пяти. Удовлетворенно отметив мое потрясение, она суховато согласилась принять у меня зачет во вторник после трех. Придешь сюда, найдем аудиторию. Откланялся и пошел домой в легком обалдении.
Очень хороший институт у меня.
Глава 32
Я пнул дверь, и вошел. Пришло время узнать, чье кунг-фу круче.
Сквозняк из окна дунул в мою сторону пылью и обрывками каких-то листков. Она сидела, опустив глаза. Горестные крики, слезы отчаяния, осколки надежд, и обломки иллюзий, незримо наполняли все пространство вокруг неё. Она подняла голову и уставилась мне в глаза. Приветствия ни к чему, мы оба знаем, зачем мы здесь.
— Тяни билет, Андреев, — Проничева кивнула на стол, где лежало четыре билета.
Я взял билет и, не глядя, сказал:
— Готов отвечать, Наталья Олеговна.
Она откинула голову и задумалась на мгновение.
— Ты уверен?
— Вполне. Более того, я намерен уйти с пятеркой.
Эта битва будет смертельной, и не думай, что я сдамся! — прочитала она в моих глазах. Посмотрим! — она прищурилась.
— Ну что же, я слушаю.
— Вопрос первый. Особенности Австрийской экономической школы. Основные отличия от плановой экономики. Гм. Маржинализм, в своем развитии, дал миру несколько экономических …
И дальше я, почти дословно, начал повторять параграф учебника. Периодически вставляя ссылки на другие учебники, и современное положение в мировой экономической мысли. Уложился в четыре минуты. Она поскучнела лицом. Взглянула в мой билет.
— Надо полагать, кто такой Николай Орем, и терминологию ты тоже знаешь.
— Само собой, Наталья Олеговна.
— Это плохо, Андреев. Это говорит мне, что твои знания — чисто умозрительные. Проще говоря — результат зубрежки. Они вылетят из твоей головы, как только ты выйдешь отсюда. Я могу поставить тебе три балла. Или придется встретиться еще несколько раз, для лучшего усвоения тобой материала.
Она, давая мне подумать, встала, и закрыла окно. Все же справная тетка!
— Я наслышан о вашем отношении к неофитам, Наталья Олеговна. И настаиваю на дифференцированном подходе. Я, в конце концов, не виноват в вашем феминизме. Так что лучше спрашивайте меня. Я готов к дополнительным вопросам.
Пропустив основной посыл, она вскинулась:
— А чем тебе не нравится феминизм?
— Хм. Уточню. Мне не нравится западный феминизм. А наш, советский, очень даже нравится.
— А есть разница?
— Наталья Олеговна, — протянул я. — Уж вам-то должно быть понятно. Западный феминизм приводит к тому, что женщины на Садовой работают шпалоукладчицами. И с отбойным молотком. Какая гадость!
Она хихикнула. Но я не дал ей вставить слова.
— А советский феминизм, — я мечтательно прищурился. — Это когда женщина спит до одиннадцати. Потом принимает ванну с бокалом шампанского. Потом занимается собой. И к вечеру едет на показ в Доме Мод.
Она откровенно фыркнула. А чего? Так себе и представляют сейчас, в совке, жизнь успешной и независимой женщины. Нет, когда есть дети, там другая история, хотя… но речь ведь сейчас не про это.