Другой
Шрифт:
— Да, спас жизнь, — говорю. — И измену Машкину, я не забыл, и весь этот год… и еще, много-много чего!.. Каша, конечно в голове. И Саша, кстати, тоже там…
— Продолжай, в таком же духе. Это, уже лучше. Еще плохо, но уже лучше.
— Никуда я не поеду. У меня еще три дня. Пить водку, ловить рыбу, читать — блин! Книг набрал, и хоть бы одну… Ааа…
Помолчали с минуту, я успокоился, продолжил: — А как, это все представлялось: Солнышко, легкий бодрящий ветерок, птички поют… А кто, этот бодрячок, с интеллигентным умным лицом? Уж не Глеб ли? А что у него в руках — Чехов? Кафка?.. Прекрасно. Ай-да Глеб, ай-да молодчина. А посвежел,
— А "теперичь", там откуда взялся?
— Да вот, прибился, — говорю. — Кровь сосет, а выгнать жалко, привык.
— На люди его пореже выводи, и так косятся… Или, хотя бы, каску немецкую с него сними.
— Трофейная каска… С убитого Гитлеровца снял, — они в одном полку служили.
27
Проспал часа три, как заснул, не помню. Спорили о чем-то… Я упомянул Пикуля, а Игорь, про какого-то японца… Потом — Вторая мировая, потом, кажется… Алексей Суворов, и еще о ком-то, или о чем-то… — не помню. Нет, если постараться, то… но зачем?
Восемь утра. Двигатель работал, динамики пищали, машину покачивало, и снаружи, такой скрежет, будто качели везли на ржавой дрезине. Игоря в салоне не было. Я поднялся, увидел его: он возился с передним колесом, с моей стороны.
Открыл окно, приветливо скалясь, сказал:.
— Товарищ, постеснялись бы, средь бела дня…
Игорь улыбнулся, но поднял голову и улыбка исчезла, нахмурился, сочувственно покачал головой.
— Вчера, этого не было, — сказал он. — И, вроде, спал, никуда не ходил. Что, тебе снилось? — Джек Потрошитель?
— Все, так плохо? — Посмотрелся в боковое зеркало, протер глаза. Ничего нового: ну, синяк под глазом, ну, губу раздуло, поцарапало там, местами, а в целом… — Ничего не вижу, — говорю. — Сейчас умоюсь, зубы почищу, и буду как новенький.
— А нос отгрызут, скажешь: "сейчас, побреюсь, и я как новенький"?
Тронул старую ссадину, подмигнул — тому, в зеркале: — Ничего, — говорю. — Шрам украшает мужчину.
— Блин, один не правильно расслышал, и пошло!.. Шарм — украшает мужчину. Шарм — правильно говорить!
Игорь, еще раз скрипнул гаечным ключом, и колесо отвалилось, но не упало, он вовремя подхватил, покатил к тротуару. Я поглядел в ту сторону, оказывается, — оно не первое, там уже ждут два близнеца, гадают: "Может, теперь отпустят? Вдруг наши уже в правительстве? — революция, иго низвергнуто, рабству кирдык, долой автопром!
Открыл дверь, еле выкорчевался из машины, заломил руки за голову, потянулся, в шейном позвонке хрустнуло, по отекшим членам побежала кровь, плечи и бицепсы увеличились, приятно заныли широкие мышцы спины. Да, в этом тельце хаотично, но все-таки мигрируют еще какие-то кусочки мяса. А когда-то ведь, весил девяносто семь. Нет, не хочу быть таким большим. Восемьдесят-пять — мой вес, можно, даже меньше.
Не пойму, откуда взялось хорошее настроение? Не выспался, лицо — как несколько раз жевали и выплевывали, желвак на голове — ноет, и Машеньку — свет мой, опять потерял, женюсь —
А все-таки, хорошее. И я знаю почему. Потому, что солнце в глаза, потому, что Игорь живой, потому, что Маша меня все таки любит! Как это здорово, когда тебя любят!.. И еще… еще, потому, что скоро я вижу Сашеньку…
— Как, так можно? — услышал белоруса. — Каждое утро, начинаешь с сигареты.
А я и не заметил, как закурил. Что значит, привычка.
— В каждом мужчине заложен ген самоуничтожения, — отвечаю. — Каждый борется с ним, по своему. Я курю, чтобы притупить, сублимировать неуемные суицидальные наклонности.
— Хм. — Игорь подумал, сказал. — Думаю, ты в чем-то прав, но корень этой беды в другом. Курильщик бравирует, хвастает своим презрением к жизни. Такая, пошленькая поза, дескать — смотри как я крут: по лезвии бритвы босячком… И происходит это на подсознательном уровне, не каждый отдает себе отчет, нет… вообще никто не понимает откуда эта псевдо-крутизна берется. Парадокс в том, что, жить-то все-таки хочется. И когда попрет бочиной весь этот гной, — что накурит, когда вылезет инсультом, раком, еще какой-нибудь фигней, вот тогда… тогда начнется правда. Такое будет пить, такое мазать на башку, в таком яйца полоскать… Дерьмо будет жрать, чтобы выжить. Жалко, что не прилюдно, а-то ведь, еще, после всех унизительных процедур на балкончик выползет, за сигареткой потянется, чтоб видели — "парень-то, я рисковый, хоть сейчас сигану, и сопаткой об асфальт, чоб покрасившее, с брызгами!"
— А никотиновая зависимость? — спрашиваю.
— Ты, с ней родился? — Игорь улыбнулся. — Моя, сгенерированная завистью, к твоей утренней сигарете — теория — это основа. Никотиновую зависимость, курение за компанию, и курение от нечего делать, никто не отменял.
— Что значит: "сгенерированная завистью к моей сигарете"? — спрашиваю. — Правда, хочешь курить?
— Ты затянулся, и у тебя было такое счастливое лицо, что я позавидовал.
— Дать сигарету?
— Да нет, не стоит, зачем начинать? Да и неудобно, после такой лекции… Иди сюда Глеб. — Игорь зашел за джип, присел на правую ногу, больную левую вытянул. — Еще одно колесо надо снять. Еще кирпичей надо…
— Понятно, — говорю. — И где ты их брал?
Антон, пришел в начале десятого, но в такси он не влез, колеса заняли багажник и почти все заднее сиденье; остался охранять джип, чтобы не угнали, точнее — чтоб не утащили.
На СТО справились быстро, на том же такси, заехали в авто магазин, купили аккумулятор, потом на рынок: взяли мясо на шашлык, овощей, фруктов, хлеба, и всяких мелочей, кстати, я купил кастрюлю и чайник. Вещей и продуктов получилось немного: все вместилось в два пакета. Отдыхать-то всего ничего, — три дня без малого.