Другой
Шрифт:
— Говорю же аккумулятор сел. Бесполезно. Давай ложиться.
Игорь сделал еще две попытки, сдался.
— Сглазил ты ее, — упрекнул он. — Ладно, не хочешь, чтобы я ее завел, не буду. — Отодвинул кресло, опустил спинку, вытянулся. — Прохладно здесь у вас. И машины не заводятся… Плохие у вас машины, я тебе скажу…
— Да, особенно японские.
— С каждым годом все только хуже и хуже… — как бы размышлял вслух белорус. — Ничего… ничего же не греет. Даже машина отказывается…
Игорь вздрогнул, поежился. Интересно, — не помню, чтобы он брюзжал. Может быть, просто… Да, наверное, вся эта история нас сблизила. Я еще ниже опустил спинку сидения, повернулся к нему.
— Не говори, — поддержал тему. — Страшное что-то: хрусталь уже не хрустит, парнокопытные — парами не скопычиваются, заморыши — за морем не орышут…
— Чего не делают заморыши?
Я хохотнул: — Слышь Игорь, — у меня в сумке куртка, — хочешь, накинь.
— А ты, чего не одел?
— Не удобно. Ты раздетый, а я… Где, твой пиджак?
— Изорвался весь… выбросил я его, — ответил Игорь, зевнул. — Тащи свою куртку. Извращенное у тебя какое-то представление о… Давно надо было товарищу предложить. А так ведь, никто благородства твоего не оценит…
Я достал сумку, вытянул куртку, отдал Игорю.
— Держи, — говорю, — помни мою доброту.
— Да брось ты — доброту, — сказал, кутаясь в куртку, — все вы претворюхи- мухи… корчите из себя, — а я ничего… а я подыграю… И тебе приятно — типа хороший, и мне тепло… Не каждый человек удостаивается чести сделать мне добро! Теперь, ты мой должник.
— Хорошо, я тоже окажу тебе подобную честь.
Игорь, вздрогнул под курткой:
— Все равно скоро замерзнешь, — сказал он. — Сознавайся, чего тогда в коридоре меня не оставил? Чего хотел: бассейн ПЖ, желтые штаны?..
— Подожди, что-то очень, очень знакомое… Блин, из какого это фильма?
— Вот тебе подсказка….
— Не надо, все, вспомнил.
— Хороший фильм.
— Отличный, — говорю, зевая.
— Давай спать? — предложил белорус.
— Игорь, — решил, все-таки спросить его, — а чего не расскажешь, как оно там, все было?
— Да особо и нечего… Нет — если интересно?..
— Интересно конечно.
— Если не боишься… Смотри, как было…Сначала лесом ехали, потом по полем, потом на пароме, поднялись на гору, спустились в грот, идем по лабиринту, вдруг дверь, — вся свита моя, в рассыпную… Один я, в темной комнате оказался. Комната, решеткой разделена. Свет включили, а через решетку — главный их. Одноглазый. На бочке сидит, а в ней, как водится — кровь младенцев, невинно убиенных. Смотрит на меня: "Вот ты какой — потомок славного рода. Будем биться с тобой князь! День, месяц, год… А может, полюбовно разрулим? — говорит. — Продай отчизну, — говорит". И все, думаю, и в чем подвох? Ладно, думаю, поторгуюсь, — для начала скажу: нет. Але… Глеб, не спишь? Что, не интересно?
— Слушаю-слушаю, — говорю, открыл глаза. — На пиджаке в общем сторговались? Как-то так, я себе все это и видел. Не хочешь, значит, рассказывать, ладно…
— Да не-то, чтобы… Просто нечего.
— Как хочешь, — говорю, отвернулся к своему окну.
— Приехали мы в лес, — сказал Игорь, зевнул. Я опять, на левый бок.
Белорус продолжил: — Эрнесту — бедняге — совсем поплохело, может, даже, уже и… Какая разница. Лопатку мне дали, попросили ямку вырыть. Я сказал — внеурочно не работаю. Конфликт у нас случился, на почве не верной трактовки трудового законодательства. Мужчина один, совсем плохие слова стал говорить, и я его ударил, и еще одного, и… и мне перепало конечно, ну так, ничего, я не упал. Потом, мы ждали дядьку на черной машине. Он приехал, весь такой злой и… даже руки не подал. Может, не узнал, а я его помню, и ты должен помнить. Он ругался с кем-то по телефону, долго, а потом ругался с Феликсом, и вообще они все ругались. А потом, Мишка мне в ногу выстрелил — до сих пор в душе, осуждаю его, за этот его поступок. А потом опять ругались и спорили, но я их не слушал. А слушал я знаешь, что?..
— Откуда? — говорю.
— В машине радио играло, а там?.. Ну?..
— Б.Г.
– ?
Игорь засмеялся, запел: — Видели ночь, гуляли всю ночь, до утра…
— Ааа… И что потом?
— Потом новости были: сначала о политике, новости спорта, погода…
— Как там, кстати, погода?
— Дожди обещали.
— Ясно.
— Потом? Потом, меня отвезли обратно. А Феликс рассказал мне анекдот про тещу.
— Что за анекдот? — спрашиваю.
— Старый. Ты точно его знаешь….
— Ну?..
— "Злые вы уеду я от вас" — помнишь ведь?
— Да, помню. Хороший… Старый, но хороший… Слышь Игорь, я приоткрою дверку, покурю, ладно?
— Кури.
Я поднял сиденье, открыл дверь, закурил: — Скажи Игорь… Тебе что, не было страшно?
— Не знаю. Я себе в таких вещах не признаюсь. Злость была. А страх?..
— А я испугался, — говорю.
— Ты молодец Глеб, — сказал Игорь, тоже поднял спинку. — Ты хорошо себя повел. — Снял куртку, протянул мне.
— Не надо.
— Согрейся, я потом заберу. Давай-давай…
Положил куртку мне на ноги.
— Светает, — говорю. — Сколько уже, четыре?
— Еще не рассвет, — возразил он. — Тут, светает поздно.
Сильно затянулся, выпустил дым на улицу: — Можно нескромный вопрос? — спрашиваю.
— Если не боишься нескромного ответа…
Спросить? Вроде передумал, а потом все-таки — почему бы и нет? Ведь это, наверное, уже касается всех… Хотя, меня, уже и не касается… Ну а все-таки?.. Все-таки спрашиваю:
— Саша? О чем вы говорили, когда ушли?.. Чего хотела?
Он, сразу не ответил, сказал только: — Ну да… — Задумался. Потом, как-то неуверенно:
— Я сам, думал… а она… просто, взяла за руку, и… мы гуляли… Просто гуляли… молча. По пляжу, потом по тропинке, вдоль озера…
— И слова не обронили? — недоверчиво спросил я. — Понятно… И что — это все, значит? Как ты, себе объяснил? — Выбросил бычок, вскользь глянул на Игоря, ничего не увидел: лицо у него в тени. Потом закрыл дверь, опустил сиденье, лег, укрылся курткой.