Другой
Шрифт:
— Я?
— Именно ты.
— Не, ну если он не будет вести себя агрессивно…
— Не, он не будет… он не агрессивный…
— Подожди "не будет" Ты просто его не провоцировал.
— А зачем?
— Предупреждаю, если ударит — я отвечу.
— Ну, чего ему тебя бить-то?
— Знаю я этих… Моего знакомого, археологи, так отфигачили. Ни за что.
— Ну, ты не сравнивай…
— И пусть ведет себя нормально, если будет тырить нашу тушенку…
— Да ну… ты не то говоришь…
— Молодой ты еще… Старички, они знаешь как любят тушенку.
— О да! — донесся из темноты голос белоруса. С его стороны вдруг возник и пропал клокочущий грохот: будто сто баранов одновременно столкнулись головами.
— Идите сюда, — позвал Игорь, — и фары выключайте, сейчас костер разожжем.
Лицо его, вдруг осветилось в свете горящего газетного листа. Игорь, метрах в пятнадцати. Возле, в кучу свалены толстые дрова (источник недавнего шума); за его спиной показались и снова исчезли, врытые в землю, столы и скамейки.
— Зараза, потухла, — выругался белорус.
Антон, без стука открыл дверь водителя, выключил свет, потом еле слышно затворил.
Ничего не видно. Темнота пережевывала бумагу, нещадно рвала и комкала. Я пошел на истошный вопль, разрываемой бумажной плоти. Лицо Игоря, снова вспыхнуло желтым мерцающим светом.
— Голиии-голиии мояааа звездааа… — тихо напевал он.
Костер разгорался. Свет, сантиметр за сантиметром отвоевывал пространство: сначала неуверенно с оглядкой, но скоро подстегнутый безнаказанностью смело кинулся в бой, оставляя за собой окурки, шелуху от семечек, ржавую пивную банку; над полем брани зацепившись за сучковатую ножку врытой скамьи, победоносно реял, разорванный полиэтиленовый пакет. Сел рядом с Игорем; Антон принес разборной стул, разместился напротив.
— А спать когда? — Бросил взгляд на белоруса.
Игорь удивленно приподнял брови:
— Вы о чем-то говорили?..
— Антон, сказывает, тут старец опасный обитает, чуть зазевался — дубиной по башке.
— Я такого не говорил!
— Говорил-говорил… "не обижайте только, бо мстительный…" и не надо делать удивленной внешности! — сам мне сказал.
— Я совсем наоборот сказал! — завопил, чуть слышно; децибелы опасно варьировались, но не превышали допустимых для этого времени года, норм. — Я, наоборот попросил, чтобы вы со своими шуточками его не доставали…
— Вот именно! — говорю. — Слово нельзя сказать, а он уже пяткой в кадык метит… Знавал одного такого… ух и лютый…
Игорь насторожился:
— Дело не шуточное. Печальным оборотом может случиться.
— Ерунду вы говорите! — Игорь — это Глеб все напутал.
— Антон — ты правильно, что предостерег… а на Глеба не греши, он человек в этом деле опытный… Это ж придется, видно, связывать… Глеб — веревка есть?
— НУтак! Знал куда еду…
— Кого связывать? — недоверчиво спросил бородач.
— Не переживай, — успокоил Игорь. — Если тушенку воровать не будет, не понадобится… но, что-то мне говорит… Старики, они знаешь, как любят тушенку?..
Понятно, Игорь слышал наш предыдущий разговор, если так, сейчас начнет рассказывать про агрессивных археологов.
— Молодой ты еще Антон, доверчивый. У меня двоюродный брат — археолог, без ножа под подушкой заснуть не может, а ему только восемнадцать…
— Зачем ему нож?
— Ага. Пади спроси…
— Профессия такая, — говорю, уверенно кивая.
— Харч мы конечно спрячем, — размышлял Игорь, — хотя — выкрадет, ну это ладно, а спать по очереди…
— Я вот не пойму, вы сейчас шутите или?.. — с обидой спросил бородач. — Вы предупреждайте заранее, а-то не смешно, и я не знаю как себя вести… может, уже улыбаться пора?.. Или…
Игорь непроницаем: — Кто-то умный изрек: "Даже когда несерьезно, говорят о серьезном, улыбка становится бессмысленной гримасой".
— Понятно, — сказал Антон. Лицо у него очень расстроенное. Совсем ему ничего не понятно.
Все-таки я решил взять на себя роль, которую обычно берет Сергей.
— Антон, — говорю. — Обещаю, что никто из нас не станет обижать Анатолия Павловича. Просто, думай иногда, что говоришь: "…ты, именно ты! — будешь его обижать!" — нормально? В понимании вашем, ложные глупости распространились… Мою фигуру, это явление обидно трогает. Все будет хорошо. И в подтверждение слов своих, лично угощу его банкой тушенки — идет?
— О! Прикармливать, давай!.. — пробубнил Игорь. — С этого и начнется… Сами, себе яму роем.
Антон насупился.
— Я спою одну поучительную песню, — сказал белорус. — Сейчас, секунду.
Сходил за гитарой.
Пока Игорь дергал струны и крутил колки, я принес недопитую водку и сок. Разлил по стаканчикам.
Игорь выпил не дожидаясь тоста, крякнул от удовольствия:
— Ааа! Хорошо пошел. — Погладил себя по животу — "Свежевыжратый сок"… хе-хе…
Чокаюсь с Антоном.
— За отдых, — сказал бородач.
14
Антон принес дров и пошел спать, еще в двенадцать. Я потом тоже ходил, белорус показал нычку. Они свалены в несколько больших куч, издали напоминали норы гигантских кротов; успокаивал себя тем, что дрова ничейные и оказались здесь случайно…
Сильно хотелось спать, но появилось нелепое желание — пересидеть Игоря. Пусть, первый скажет: "Я пошел", и тогда с чистой совестью оставлю в прошлом и костер, и звезды, и ржавую банку, и весь этот непонятный, сумбурный день. Но белорус, похоже, только вошел в раж.