Другой
Шрифт:
— Бред! — возмутился Антон.
— У тебя есть своя версия гибели цивилизации маори? — удивленно, спросил Игорь.
— Я не про цивилизацию, — чуть растерянно ответил бородач. — В Карелии никогда не было индейцев.
— А если, я предоставлю тебе живого индейца?
Антон скривился: — Откуда? Ну зачем говорить, такие откровенные глупости?
— Антон, Игорь просто шутит. — Успокаивала Саша. — Не расстраивайся так!
Она сидела на переднем сидении, забралась на него с ногами и повернулась так, что могла видеть всех. Кажется, на меня смотрела, почти не отрываясь. Я, как раз за водителем, Антон, между мной и белорусом. Даже, когда отвлекался на обочину, чувствовал на себе пристальный, любопытный взгляд. Это смущало. Саша, будто испытывала терпение, не отводила взгляда и когда, по долгу смотрели глаза в глаза. Ну вот, опять усмехнулась, не выдержал, снова отворнулся.
— Похоже, мне не верят?! — возмутился Игорь. — Поверьте, я, кое-что читал про эти места! Завтра мы встретим индейцев, а если повезет — целое племя.
— Да, конечно! — прорычал бородач.
— Злость и несдержанность, ни в коей мере неспособны компенсировать незнание истории, — сказал белорус, добавил: — И я — если ты конечно не против, мог бы помочь восполнить некоторые пробелы, в твоих увы не совершенных знаниях. Тайны этой земли еще далеко нераскрыты. Мы не знаем и десятой части, огромного духовного и материального наследия оставленного нам предками. Неиссякаемый колодезь знаний скрыт под глыбами камней и толщей воды, таинственным кладом спрятан в недрах земли, загадочными иероглифами высечен на грубом камне, начертан трясущейся рукой на обрывке истлевшей бизоньей шкуры. Там, глубоко, в архивах земли, самый придирчивый цензор, имя которому — время, хранит россыпи магических знаний ушедших поколений. Но одну тайну, мы раскрыли. Печальная история маленького грустного народа — Майя.
— Майя или Маори?
— Не суть важно. Называй их просто индейцами, они это заслужили. Раньше их называли "Онейцами", а до этого "Онежцами", но ты этого, конечно не знал, так вот…
— Ну, конечно не знал.
— Если ты изучал ранние раскопки карельских археологов, то знаешь — еще в тридцатом году восемнадцатого столетия в этих самых краях раскопали "топор войны", и эта находка, а именно выгравированное на лезвие послание, послужили поводом для новых кровавых столкновений коренных краснокожих, с полукровками с "Уницкой Губы"… Война, идет и поныне.
— Можешь, показать индейца?
— Легко! Спорим?
— Давай! Давай Спорить! — разбрызгивая слюной, завопил Антон. — Да я все тут знаю, пятый раз уже здесь!..
Я даже не понял, чего он так распереживался. Глаза покраснели, ноздри запрыгали, весь затрясся.
Закричал: — Бред!.. Бред!.. Ну, бред же!..
— Отлично, давай спорить. — Игорь потянул растопыренную ладонь. — На что?
— На что хочешь!
Ладони сжались в крепком рукопожатии.
— "На что хочешь", это то, что мне нужно! — Зловеще сверкнул глазами белорус. — Глеб — разбивай!
Я посмотрел на Игоря недоверчиво, но разбил. Где, он собирается брать Индейца? Теоретически, если найти человека по фамилии "Индеец" и попросить показать паспорт…
Ехать еще два часа. Давно уполз за горизонт Петрозаводск, за ним, скрылся Медвежьегорск, уходили в прошлое маленькие, неприметные поселки, сырые с покосившимися избами, деревушки. Справа мелькал, уже готовый ко сну, уставший лес, слева из-за редких березовых рощ выглядывала искристая солнечная, насквозь пропитанная голубым небом — Онега. На мерцающей глади, темными крапинами затаились невзрачные рыбацкие лодчонки. Издали, доносился треск моторки, правда самой не видно. Все заметное ведет здесь себя тихо, величаво, как и красивая яхта с высокими белыми парусами, что неслышно скользила вдоль тонкой далекой полоски, приклеившей небо к воде.
Остановились у небольшой, свежесрубленной часовни. Она — на самом берегу, метрах в двадцати от нее, из воды торчал остов огромной деревянной лодки.
— Были смельчаки, что рискнули вернуться домой, — сказал белорус. — Эти, не доплыли пару метров.
Антон бросил на него сердитый взгляд. Игорь изобразил удивление, но спорить уже не стали, наверное сказывалась усталость.
Это уже третья вынужденная остановка. Игорь не против, когда при нем курят, но теперь, когда к нам присоединилась Саша, мы не только останавливаемся, но и отходим подальше. Совсем не переносит запаха никотина.
Саша покарабкалась на часовню, мы пошли смотреть затонувшую лодку.
— Эта затонувшая струга, есть на всех рекламных проспектах с изображением Онеги, — с вызовом сказал Антон.
— Знатная перОга, — оценивающе хмурясь пробасил Игорь. — В такую влезет целый индейский поселок.
— Эта струга здесь уже лет тридцать, — продолжал бородач. — Мне рассказывали, как она здесь оказалась, это забавная история…
— Днище видать "лаптели хвощевиной", поперечные балки перехватывали лыком — вот следы… — не обращая внимание на Антона, говорил Игорь. — От соли распухла, но молодцы… дотянули! Они с Канады шли. Обратите внимание канадский клен отдает такой характерной "жухловатцей".
— Эту, сделали пионеры энтузиасты из местного краеведческого музея. — почти крикнул Антон. — Изначально планировали, проводить на ней экскурсии, но оказалось, что она не сильно управляемая, к тому же быстро заливалась даже слабыми волнами, тогда…
— Они почти не использовали силу ветра, — Игорь говорил не меняя интонации, но его слышно лучше бородача, — паруса и прочее, это уже после Колумба… Эта пирога из ранних, видно по уступу, на нем сидел вождь, рядом "завистьльститель", он управлял гребцами. Семнадцать слева и пятнадцать справа, а киль они слегка изгибали — это позволяло без навигационных приборов курсировать между материков.
— Каким образом? — Не выдержал Антон. — Какая взаимосвязь? Вот так изогнул киль, и приплыл куда надо?!
— Ты, конечно считаешь что пионеры плавали в Канаду и обратно не загибая киля?
— Почему пионеры?
— И я о том же, они-то как раз, здесь не при чем.
— Ребята, идите сюда, — позвала Саша. — Поднимайтесь, здесь очень красиво.
Я пошел к ней, Сергей с Антоном остались, закурили по второй сигарете, Антон от нервов, Сергей за компанию, а Игорь зашагал по густой траве в сторону рыбаков, что расположились недалеко.
Внутри — ничего примечательного: чисто, пусто и пахло спиленным деревом. В стене углубление, в нем иконка, потухшая свечка и банка с мелочью. Ничего не бросил, пошел наверх по не стоптанным смолянистым ступенькам.
Саша встретила улыбкой: — Тебе здесь нравится?
— Я, просто, не очень люблю часовни, — пробормотал, тяжело ступая на ступеньки. — Все, что связано с культом, скорее злит, чем…
— Не веришь в… совсем-совсем?
— Таких, которые "совсем-совсем" не бывает. Просто, христианство не дает ответов на мои вопросы, а в других религиях вообще ничего не понимаю… Может, есть, какое-нибудь течение, в котором нет ада и рая, нет, такого упрощенного человеческого представления о добре и зле и… не важно.