Друид
Шрифт:
— Если вы видели несколько германцев на конях, значит, где-то рядом их основные отряды… Тысячи всадников…
Дядюшка Кельтилл вновь запнулся. Ощупав сквозь кожу содержимое кошелька, я понял, что он набит золотыми слитками и монетами. Судя по весу, можно было сделать вывод, что в нем целое состояние.
Кельтилл задумчиво смотрел вдаль.
— Как только боги в священных болотах скажут свое слово, мы отправимся в путь. Но не позже, чем над горизонтом поднимется солнце. Мы должны покинуть селение до рассвета. Корисиос, в этом кошельке кельтское золото и римские серебряные денарии. Не такая большая сумма, как тебе, возможно, хотелось бы, но с этими деньгами ты сможешь поселиться в Массилии. Еще в прошлом году я поговорил с Кретосом, и он согласился опекать тебя на первых порах. Он возьмет тебя в обучение, а способности наверняка позволят тебе быстро усвоить необходимые знания и стать купцом. Он обещал мне позаботиться о тебе, Корисиос. Напомни ему об этом!
— А как же Атлантикус? Неужели ты думаешь, что мы никогда не увидим океан? Не поселимся в плодородных землях сантонов?
— Мне приснился сон, Корисиос… Я видел, как ты отчаянно борешься за свою жизнь, окруженный со всех сторон бурным потоком…
— Значит, я наверняка дойду до самого Атлантикуса, дядюшка!
— Нет, — прошептал едва слышно Кельтилл. — Это была не вода. Все вокруг заливала кровь. Я никак не мог понять, откуда ее столько. Сотни тысяч человек должны погибнуть, чтобы залить все вокруг соком жизни…
— Но я же выжил? — неуверенно спросил я.
Дядюшка Кельтилл молча кивнул в ответ.
— А дальше? Что было дальше? Я стал друидом?
— Не знаю, — сказал Кельтилл. — Об этом боги мне не поведали.
— Неужели ты считаешь, что я никогда не стану друидом? — удивился я.
— Ты слишком сильно любишь вино. — Кельтилл усмехнулся и протянул мне золотой амулет в виде колеса, которое у нас, кельтов, является символом бога Тараниса.
— Когда я стал солдатом римской армии, Таранис всегда защищал меня во время битв и мучительных пеших переходов. Пусть теперь этот амулет приносит удачу тебе. Кто знает, может быть, однажды ты будешь жить среди римлян.
Я не решился спросить, что означает это замечание, и промолчал.
— Настанет день, когда мы с тобой увидимся вновь, Корисиос. Пусть и не в этой жизни.
Я заметил, что по впалым щекам дядюшки Кельтилла катятся крупные слезы. Почему-то я почувствовал себя ужасно неловко — можно даже сказать, что мне стало стыдно, — и взглянул на Люсию, которая, стараясь привлечь к себе внимание, начала лизать мою левую руку. Лишь сейчас я осознал, как много сделал для меня дядюшка Кельтилл, и когда он совершенно неожиданно обнял меня и крепко прижал к себе, я тоже не стал сдерживать слезы — они ручьем потекли по лицу. Все же он был самым хорошим человеком из тех, кого боги послали мне на моем долгом и трудном жизненном пути!
Я подошел к ручью и уселся, свесив ноги с двух сторон, словно это был мой конь, на огромный высохший ствол дерева, которое много лет назад вывернуло с корнем во время сильной бури. Напрягая слух, я пытался уловить голоса богов воды, однако услышать мне удалось только чириканье птиц и шелест листвы на ветру. Я был совершенно один.
— Корисиос?
Я не заметил, как сзади подошел Базилус. Он уселся на ствол дерева напротив меня. С самого детства мы любили сидеть вот так, представляя себе, будто несемся на этом деревянном коне по долинам и лесам, рубя головы германцев и римлян направо и налево. Базилусу, так же как и мне, было семнадцать лет, но, должен признать, выглядел он гораздо старше и внушал почтение одним своим видом. В нашем селении все считали его ловким охотником и бесстрашным воином. Однажды во время охоты он повздорил из-за добычи с несколькими кельтскими секванами. Когда же Базилус вернулся домой, у его седла болтались две отрубленные головы, подвешенные за волосы. По совершенно не понятным мне причинам он решил подружиться со мной, еще когда мы были маленькими мальчиками. Нас многое связывало, и мы готовы были отдать друг за друга жизнь.
— Честно говоря, Корисиос, идея отправиться в края сантонов мне не по душе. Что ждет нас там? Неужели нам придется стать крестьянами, которые выращивают скот и год за годом засевают поля?
— Лишь богам известно, какая участь уготована нам, — пошутил я.
— Ты говоришь, боги… Корисиос, если честно, то я даже не представляю, чем они занимаются в данный момент. Наверняка чем угодно, но только не моей судьбой. Если тебе удастся поговорить хоть с одним из них, то будь так добр, намекни, что твой друг Базилус с гораздо большим удовольствием отправился бы с тобой в Массилию или стал бы римским легионером.
— Если бы я мог выбирать, то предложил бы тебе отправиться вместе со мной в Массилию. Я надеюсь, что ты никогда не пойдешь на службу к римлянам, ведь если я стану друидом, вполне возможно, что нам придется поднять друг на друга руку! — Я рассмеялся.
— Боюсь, что я никогда не смогу понять, что дурного тебе сделали римляне, Корисиос! Даже вольноотпущенный раб может стать в этом великом городе богатым и уважаемым человеком. Если бы твоему отцу удалось прослужить какое-то время в одном из легионов, то он наверняка прославился бы своей отвагой! А сейчас ты вполне можешь быть всадником во вспомогательных войсках римской кавалерии! Тогда по окончании срока службы можно стать полноправным гражданином Рима! Только представь себе, Корисиос, твои или мои дети могут появиться на свет, имея те же права, что и коренные жители этого города! Перед ними будут открыты все дороги, они даже смогут стать центурионами в римской армии! А ты, оказавшись в Риме, смог бы читать настоящие книги, утоляя свою жажду знаний. Ни один друид не может помешать тебе распоряжаться своей судьбой!
Я лишь устало отмахнулся в ответ на эту восторженную речь. Мечты моего друга Базилуса были мне прекрасно известны.
— Корисиос, ты ведь сам знаешь, что мое призвание — война! Мне все равно, против кого сражаться. Между головами гельветов, римлян или греков я не вижу разницы. Ты и мой клан — вот против кого я никогда не подниму свой меч. Но я воин! Я не собираюсь всю жизнь кормить свиней и копаться в земле.
В глазах Базилуса горел огонь, его переполняла энергия. Казалось, еще немного — и он бросится рубить кусты и деревья, так как настоящих врагов поблизости пока что не наблюдалось. Мой друг хотел во всем подражать своему герою — великому кельту Бренну [8] , который несколько столетий назад вторгся в Рим. Слава и всеобщее уважение были для Базилуса важнее всего на свете, даже важнее собственной жизни. Он протянул мне руку и помог стать на землю. Настало время собираться в долгий путь. Я думаю, что после дядюшки Кельтилла Базилус был вторым человеком, которого боги послали помогать мне. Однако мы, кельты, считаем особенным число три. Значит, должен быть еще кто-то, посланный мне волей богов. Неужели Ванда? Нет, скорее уж Люсия…
8
Предводитель кельтов Бренн вторгся в Италию в 390 или 387 г. до н. э. и разбил римлян при Аллии (левый приток Тибра), к северу от Рима.
Священное место, где все жители нашей деревни поклонялись богам и приносили им жертвы, находилось совсем недалеко от селения, в огромном непроходимом лесу, покрывавшем две гряды холмов. Уже наступила ночь, когда все мы пошли следом за друидами к черной воде. Не произнося ни слова, мы продирались сквозь густые ветви деревьев и колючий кустарник, осторожно ступали по болотистой почве, покрытой темно-зеленым мхом. Под предводительством наших жрецов мы направлялись в самую гущу леса, туда, где боги с благосклонностью принимают приносимые нами жертвы. Все наши чувства обострились, с каждым шагом мы приближались к нашей святыне. Другие народы сооружают для своих богов огромные пирамиды и воздвигают величественные храмы, а наши божества живут в деревьях, ручьях и реках, в небольших камнях и в огромных скалах. Поэтому нам казалось забавным, что, например, римляне пытаются изобразить богов в виде статуй. Наверное, прогулка по Форум Романум [9] вполне могла бы представлять опасность для жизни любого кельта. Почему? Я думаю, что все эти статуи выглядят настолько нелепо и глупо, что, глядя на них, можно умереть от смеха. Конечно, у нас, кельтов, тоже есть вырезанные из дерева или высеченные из камня статуи. Но они изображают не богов, а наших умерших предков, память о которых мы чтим таким образом.
9
Главная площадь Рима, со временем превратившаяся в парадный архитектурный ансамбль.
Вдруг идущие впереди меня начали замедлять шаг и останавливаться, и на большой поляне образовался круг. В самом центре возвышался огромный плоский камень, подпертый двумя массивными валунами. Рядом с этим каменным возвышением рос старый ясень, ветви которого склонялись почти до самой земли. Позади дерева, в полутьме, виднелись покрытые мхом менгиры [10] . Один из них перевернулся, второй же прочно стоял на своем основании, возвышаясь над первым.
В темноте они казались немыми силуэтами могущественных богов. Нет, это были не наши, не кельтские менгиры. Задолго до прихода рауриков в эти земли мастера, принадлежавшие кдругому народу, вытесали величественные фигуры и установили их здесь.
10
Менгир (от бретонского men — камень и hir — длинный) — вертикально врытый в землю длинный камень (4–5 м и более), культовый памятник эпохи энеолита и бронзового века.