Друид
Шрифт:
— Цезарь, с великим прискорбием сообщаю тебе, что Галлия раскололась на две части. Одна часть племен примкнула к арвернам, другая поддерживает нас, эдуев. Вот уже много лет эдуи и арверны ведут между собой ожесточенную борьбу за право называться самым могущественным и влиятельным народом, который мог бы господствовать во всей Галлии. Чтобы одержать окончательную победу над нами, несколько лет назад арверны и секваны призвали к себе на помощь германцев. Сначала через Ренус переправились всего лишь пятнадцать тысяч воинов Ариовиста. Но, пожив на наших землях, германцы быстро поняли, в каком благодатном краю они оказались. И сейчас на территории Галлии бесчинствуют сто двадцать тысяч вооруженных до зубов дикарей. Вместе с нашими союзниками нам не раз приходилось отражать их набеги, в многочисленных битвах мы потеряли множество славных воинов. Но эдуи раз за разом терпели поражение. Почти вся наша знать, члены верховного совета и большая часть всадников пали на поле боя.
С моих слов сидевшие за столами секретари записывали речь Дивитиака. Услышав, как друид говорит о потерях, понесенных кавалерией его племени, я не смог сдержать улыбку. Это была наглая ложь, ведь всего лишь несколько недель назад четыре тысячи всадников из племени эдуев сражались на стороне проконсула провинции Нарбонская Галлия.
— Цезарь, народ эдуев сломлен, — простонал Дивитиак, закатывая глаза. Думаю, в тот момент Цезарь молил всех богов, чтобы друид не бросился перед ним на колени и не начал плакать как ребенок. — Благодаря нашему гостеприимству и прекрасным отношениям с римским народом эдуи до недавнего времени оставались самым могущественным племенем во всей Галлии. Сейчас же мы настолько ослаблены, что сами вынуждены отправлять своих заложников к секванам. Нас заставили поклясться в том, что мы не обратимся за помощью к Риму и будем беспрекословно выполнять все требования германских свевов. Я, Дивитиак, являюсь единственным эдуем, которому удалось тогда бежать. Вот почему я не приносил подобную клятву секванам. Сейчас я не связан ни клятвой, ни заложниками, поэтому имею полное право обратиться за помощью к римскому народу.
Дивитиак сделал небольшую паузу, чтобы дать всем собравшимся в палатке Цезаря возможность осмыслить только что сказанное им. Друид хотел понять, какое действие возымела его речь. Офицеры, легаты и трибуны смотрели на стоявших с опущенными головами секванов, которые были виновны в том, что германцы оказались на территории Галлии.
— Однако сейчас, — продолжил Дивитиак, — секваны, выигравшие с помощью орд Ариовиста множество сражений, оказались в гораздо более затруднительном положении, чем эдуи, потерпевшие не одно тяжелое поражение. После того как вождь германцев отобрал у секванов почти треть принадлежавших им земель, он выдвигает новые требования и хочет получить в свое распоряжение две третьих территории, вот уже многие годы являющейся собственностью наших соседей. И знаешь, Цезарь, зачем ему столько земель? Я отвечу: чтобы на них смогли поселиться двадцать четыре тысячи гарудов, которые несколько недель назад присоединились к Ариовисту.
Во время личной беседы с друидом проконсул велел ему как можно более убедительно описать опасность, которая исходит от гарудов, а также вспомнить события, происшедшие в недалеком прошлом. Дивитиак, конечно же, не осмелился ослушаться Цезаря и продолжал в точности выполнять все его указания:
— Давным-давно гаруды жили далеко на севере. Затем вместе с кровожадными кимврами они покинули свои земли и после продолжительных странствий осели наконец на территории Германии. Однако этого им оказалось мало. Сейчас гаруды хотят вторгнуться на территорию Галлии. Ариовист же станет всячески помогать им. Если мы будем сидеть сложа руки и ничего не предпримем, то через Ренус переправятся множество германцев, которые прогонят нас с принадлежащих нам земель. Вот почему эдуи и секваны решили заключить мир и объединиться. Цезарь, ты должен задуматься над опасностью, исходящей от Ариовиста. Это жестокий вождь, который руководствуется не разумом, а эмоциями. Он вспыльчив и дерзок. Мы, обращающиеся к тебе за помощью племена эдуев и секванов, больше не можем смотреть сквозь пальцы на бесчинства воинов Ариовиста и молча наблюдать за тем, как они грабят наши селения. Цезарь, если ты не поможешь нам, то мы будем вынуждены поступить точно так же, как поступили гельветы — покинуть свои земли! Такой будет судьба кельтских племен. Только ты, Цезарь, можешь помешать новым ордам германцев переправиться через Ренус. Только ты, Цезарь, способен спасти Галлию от Ариовиста. Если ты поможешь эдуям и секванам, то защитишь таким образом свою провинцию. Подумай, что случится, если кельты будут вынуждены спасаться бегством! Царь свевов подойдет вплотную к границам провинции Нарбонская Галлия. Поверь, он не станет долго ждать. Пройдет немного времени, и его войска будут стоять у ворот Рима! Вот почему мы умоляем тебя не терять ни дня, а действовать незамедлительно. Только ты можешь заставить Ариовиста прекратить эти бесчинства! Всеобщее уважение к тебе и твои славные победы заставят германцев покориться твоей воле. В Галлии не осталось ни одного племени, которое не знало бы твоего имени. Именно благодаря тебе кельты испытывают искреннее уважение ко всему римскому народу.
Дивитиак замолчал. Цезарь, очевидно, решил, что ему тоже следует выдержать паузу. Он выжидал, когда слова друида подействуют на собравшихся, и хотел понять, в какую сторону подует ветер. Должен признать, что Дивитиак, который ни слова не говорил по-гречески или по-латыни, был превосходным актером, а Цезарь, составивший для него столь убедительную речь, вполне мог бы стать знаменитым драматургом. Я ни мгновения не сомневался, что, будь на то его воля, Гай Юлий Цезарь смог бы прославиться в Риме как автор бессмертных комедий — он с легкостью снискал бы себе почет и уважение граждан. Однако слова Дивитиака вызвали неоднозначную реакцию слушателей.
После друида слово взял Лабиэн:
— Цезарь, мы должны пресечь зло в корне и положить конец бесчинствам Ариовиста. Наши шесть легионов закалены в боях и готовы в любой момент сразиться с любым врагом, выполнив отданный им приказ.
Молодой Красс, сын самого богатого и влиятельного человека во всем Риме, возразил ему:
— Лабиэн, каким образом ты собираешься объяснить сенату и гражданам Рима мотивы, побудившие нас выступить против Ариовиста? Я согласен с тобой — нам следует пресечь зло в корне. Но у наших соотечественников возникнет вполне закономерный вопрос: почему мы не сделали этого раньше? Почему мы не объединились с гельветами и не дали вместе с ними отпор войску германцев?
— Гельветы не обращались к нам за помощью, — рассудительно ответил Цезарь. Он был совершенно спокоен.
Некоторые молодые трибуны ухмылялись. Они прекрасно знали характер проконсула. Один из них заметил, что сражаться против Ариовиста будет не так-то просто, и добавил:
— Ведь он носит титул царя и друга римского народа. Насколько я помню, некий Гай Юлий Цезарь, год назад занимавший должность консула, лично присвоил вождю германцев столь почетное звание. Позволю себе обратить ваше внимание на тот факт, что это был тот самый Цезарь, который внес на рассмотрение сената закон, гласящий следующее: проконсул не имеет нрава вести военные действия за пределами вверенной ему провинции. И данный закон был принят.
Кое-кто из трибунов и легатов, собравшихся в палатке Цезаря, рассмеялся. Они могли позволить себе разговаривать с проконсулом подобным образом по той причине, что недовольство среди офицеров росло с каждым днем.
— Как раз потому, что я присвоил Ариовисту этот титул, — невозмутимо заявил Цезарь, — я должен быть как можно осторожнее в своих действиях, поскольку я чувствую определенную ответственность за поведение вождя германцев. Но решающим для меня является тот факт, что эдуи, признанные нашим сенатом братским народом и имеющие кровные связи с римлянами, страдают от набегов варваров. Я не могу спокойно смотреть, как Ариовист уничтожает селения эдуев и подвергает всяческим унижениям народ, заключивший с нами союз. Римляне, которые правят миром, должны считать такие действия оскорблением!
Цезарь продолжил, повернувшись к легатам и трибунам, которые наверняка собирались тем же вечером написать письма своим друзьям или родственникам и отправить их с гонцом в Рим:
— Германцы ни за что не остановятся, даже если им удастся захватить всю Галлию. Следуя примеру кимвров и тевтонов, они попытаются подойти как можно ближе к Риму, чтобы через некоторое время напасть на Италию. Лабиэн! Отправь к Ариовисту гонцов и сообщи вождю германцев, что он должен явиться к Цезарю!
Проконсул отошел в сторону со мной и с вождем эдуев, чтобы я смог перевести Дивитиаку заверения Цезаря: в самое ближайшее время друид будет единолично управлять большей частью Галлии. Цезарь также сообщил Дивитиаку, что он с уважением относится к праву секванов и эдуев взимать дань с тех племен, которые платили ее на момент созыва совета вождей. Однако после того как Ариовист потерпит поражение, остальная часть Галлии должна будет оказаться под владычеством Цезаря. Дивитиак тут же согласился на все условия проконсула. Вполне довольный результатом своего разговора с Цезарем, друид, высоко подняв голову, подошел к остальным кельтам, которые громко разговаривали и пили вино кубок за кубком.
— Это Галлия? — с самодовольной ухмылкой поинтересовался у меня Цезарь. Что я мог сказать? В ответ я лишь пожал плечами. Я начал понимать, что Галлия в самом деле была довольно странной смесью, состоявшей из многочисленных тайных и явных союзов, разбавленных корыстными интересами вождей и сдобренных древней враждой между племенами.
— Галлия богатая страна, в которой живут храбрые воины. Вы вполне могли бы управлять целым миром. Но что я вижу, оказавшись вместе со своими шестью легионами на землях, принадлежащих галлам? Словно спелое яблоко, Галлия лежит у моих ног. Знаешь, друид, кто в этом виноват?