Друид
Шрифт:
Цезарь до сих пор произносил речь, стоя перед своими легионерами. Его голос был отчетливо слышен даже в нашей палатке, расположенной довольно далеко от того места, где центурионы выстроили своих солдат. Проконсул в очередной раз упомянул, что сами боги помогли Риму одержать эту славную победу.
Победу? Его солдаты едва стояли на ногах, они были на грани физического и морального истощения. Три дня подряд оставшиеся в живых хоронили погибших и ухаживали за ранеными. Нечего было и думать о преследовании гельветов, которые бросили большую часть своего имущества и весь скот и могли благодаря этому передвигаться гораздо быстрее.
Разведчики сообщили, что обоз кельтов идет вперед практически без остановок, днем и ночью. В землях лингонов они надеялись передохнуть и набраться сил перед следующей битвой с римлянами. Но гонцы уже передали вождям этого племени послание Цезаря. Лингоны прекрасно понимали, что проконсул провинции Нарбонская Галлия обязательно приведет в исполнение свои угрозы. Поэтому они закрыли перед гельветами ворота своих оппидумов и отказали им в какой бы то ни было помощи. Обессиленные утомительным переходом гельветы не могли позволить себе вести войну на два фронта. Цезарь, который через три дня возобновил преследование, встретился с послами гельветов и велел им передать своим соплеменникам, чтобы те дожидались прибытия римского войска.
Уже началась первая ночная стража, когда проконсул принял в своей огромной палатке делегацию кельтов, возглавляемую Наммеем и Веруклетием. Цезарь сидел на обтянутом красной кожей мягком стуле с широкими подлокотниками из бронзы. Палатку разбили не на голой земле, а на деревянном помосте, в центре которого находилось небольшое возвышение, сколоченное из досок. Именно на нем восседал Цезарь, словно царь, назначивший аудиенцию своим подданным. Проконсула окружали префекты и легаты — Котта, Красс, Брут, Бальба, Фабий и верный Лабиэн. Слева и справа установили столы для писарей и переводчиков.
Мне, Авлу Гирту, Гаю Оппию, Валерию Прокиллу и Требатию Тесте проконсул велел присутствовать в его палатке во время переговоров с кельтами, чтобы в его распоряжении находилось несколько переводчиков и секретарей. Цезарь тут же взял слово и безапелляционным тоном заявил послам:
— Гельветы, от имени Рима Цезарь требует немедленной полной капитуляции.
Прокилл перевел сказанное проконсулом, после чего Цезарь дал знак Требатию Тесте. Теста, несмотря на молодость, одним своим видом внушал уважение к себе. Он был одет со вкусом и без каких-либо излишеств, строен, с благородными чертами лица чистокровного грека. Его голос звучал мягко, а слова были четкими и понятными:
— Капитуляция подразумевает под собой немедленную сдачу оружия, возмещение стоимости сбежавших рабов, а также предоставление заложников. Принимая условия капитуляции, вы тем самым подтверждаете право Рима предъявлять претензии на господство на территории Галлии. Если вы согласны капитулировать на данных условиях, то я немедленно оглашу более подробный список всех наших требований.
Теста взглянул на Цезаря. Когда Валерий Прокилл закончил переводить только что сказанное, проконсул вновь взял слово:
— Гельветы, вы должны немедленно согласиться капитулировать либо отказаться от капитуляции.
— Цезарь, — начал Наммей, — боги были благосклонны к тебе. Они решили покарать нас и нарушить наши планы. Но они не уничтожили наше племя! Оставшиеся в живых воины гельветов, рауриков, тигуринов и боев готовы сражаться и защищать свою честь. Наша воля не сломлена. Тем не менее мы хотим узнать, где мы должны будем поселиться, если примем условия капитуляции.
— Я приказываю вам вернуться в те земли, из которых вы начали свой путь к побережью — на вашу родину. Восстановите дома в ваших оппидумах, а также в малых селениях.
— Неужели Цезарь забыл о причине, которая вынудила нас три года назад принять решение отправиться в трудный путь к Атлантикусу? Ведь мы покинули свою родину не из прихоти. Может быть, проконсул хочет, чтобы нас уничтожили бесчисленные орды германцев? Если Цезарь приказывает нам вернуться на свою родину, чтобы мы превратились в живой щит, который будет отряжать набеги Ариовиста и не даст германским воинам разорять римскую провинцию, то мы требуем, чтобы нам оставили наше оружие. Ведь мы не сможем сражаться голыми руками!
Цезарь, не сводя глаз с Наммея, покачал головой.
— Вы не имеете права диктовать мне условия, гельветы. Надеюсь, вы понимаете, что ваше положение не позволяет вам делать этого! Итак, до завтрашнего вечера, еще перед началом первой ночной стражи, все ваши воины должны сложить свое оружие. У каждого кельта, который посмеет ослушаться, снаряжение и оружие будет отобрано силой, а сам он будет продан в рабство. Те же, кто согласится принять капитуляцию и безоговорочно выполнит все поставленные условия, сможет вернуться на родину. Когда вы, гельветы, вновь окажетесь на своих землях, вам будет возвращено все ваше оружие.
Вожди и князья кельтов начали обсуждать выдвинутые условия. Похоже, они предвидели возможные варианты развития событий, поэтому, обменявшись всего лишь несколькими словами с остальными членами делегации, Наммей первым подошел к Цезарю. Кельт расстегнул свой пояс, на котором висел его меч, и, гордо подняв голову, швырнул оружие на пол. Затем два раба помогли Наммею расстегнуть кожаные ремни на доспехах и положили их рядом с мечом. Примеру своего предводителя последовали и другие кельты. Эта сцена тронула меня до глубины души. При виде соплеменников, вынужденных бросить свое оружие к ногам чужеземца, мое сердце переполнилось печалью. Все мы прекрасно осознавали, что Цезарь начал несправедливую войну против гельветов. Но я никак не мог понять, почему наши боги так покарали народ, приносящий им жертвы. Или Цезарь в самом деле был прав? Тех, кого боги хотят наказать с особой жестокостью, они долгое время защищают от превратностей судьбы, желая обрушить на головы смертных все беды сразу и окончательно сломить их. Я задавал себе вопросы и не мог вразумительно ответить на них. Ко мне подошел друид Веруклетий и взял меня за руку:
— Дивикон умер, Корисиос. Иди своей дорогой, но не забывай о пророчестве.
У меня по спине побежали мурашки. Мне показалось, что в теплой палатке я почувствовал холодное дыхание пока что далекой зимы. Значит, я в одиночку должен был уничтожить человека, с которым не смогла справиться целая армия отважных кельтов? В ответ на слова Веруклетия я лишь молча кивнул головой, хотя в тот момент слабо верил в то, что пророчество действительно сбудется. Для Веруклетия, как, впрочем, и для других друидов, вторжение римских легионов в Галлию было серьезной угрозой их существованию. На все завоеванные ими земли римляне несли латынь и письменность, знания и вино. Это означало, что их боги постепенно начнут заменять наших, кельтские монеты будут переплавлены и в оборот пустят римские деньги. А там, где совсем недавно в ожесточенной битве сходились войска, начнет процветать торговля. Не прилагая особых усилий, римляне могли отобрать у друидов всю их власть. Навсегда! А вместе с друидами исчезнет с лица земли и кельтская мудрость. Вожди и князья тряслись, боясь потерять свои привилегии. Вот почему эдуй Дивитиак перешел на сторону Цезаря. Именно по этой причине арверн Верцингеториг служил вместе со своими воинами в римской кавалерии. Я никак не мог избавиться от мысли, что всем кельтам, которые могли повести за собой простых воинов, было наплевать на свободу своего народа. Каждый беспокоился только о том, чтобы уберечь свою собственность и, по возможности, сохранить высокое положение в обществе. Если кто-то не мог сделать этого сам, он обращался за помощью к Цезарю.