Друиды
Шрифт:
— Думнорикс хочет быть королем племени, — объяснял купец, — и чтобы укрепить силы, Думнорикс заключил военный союз с соседними секванами.
Секваны! Племя Бриги, изгнанное со своих земель германцами!..
— Дивитиак просил меня устроить его выступление в Сенате. А я что? Я с удовольствием! Он ценный клиент для меня. Он получил возможность выступить перед Сенатом. Он даже свел знакомство с великим Цицероном! И Цицерон ему благоволил.
Дивитиак просил Сенат поддержать его, поскольку амбиции брата ведут племя к гибели. Его союз с секванами принесет одни беды, ведь среди секванов слишком сильно влияние германцев. Но Сенат
Торговец спохватился, что ляпнул лишнего, и неуклюже поспешил исправить свою оплошность.
— Я, конечно, не имею в виду таких деловых людей, как ты! — пряча глаза, проговорил он. В этот момент я заметил три знакомые фигуры, спешащие от виллы вниз по дороге. Сделав непроницаемое лицо, я холодно заметил:
— Пожалуй, я поищу кого-нибудь другого, кто мог бы обеспечить дикарей маслом. Даже если цены там будут повыше. — Я потряс своим полупустым кошельком перед носом торговца и ушел.
Вернувшись в лагерь, я долго объяснял Риксу, как дорого могут нам обойтись его удовольствия. Вряд ли он внимательно слушал. Уж очень мой душевный друг был падок на женщин. Впрочем, и они на него.
Пока Рикс прикидывал, к какой бы матроне ему подкатиться в следующий раз, я размышлял над полученной информацией. Теперь даже мне хватало сведений, чтобы предсказать недалекое будущее. Но следовало продолжать наблюдения.
Южная Галлия была богатой страной с мягким климатом и плодородной почвой. Римские дороги обеспечивали надежную связь между фермами, городами и портами, это создавало возможность для активного товарообмена. За относительно небольшие деньги можно было купить что угодно. Мы пробовали фрукты, сладости и рыбу, которых никогда не видели дома. Но хотя цены действительно были невысокими, платить приходилось за все, и платить римскими монетами.
Земля-то в Провинции была щедрой, но чем дальше мы шли, тем явственнее проступала вокруг неприкрытая нищета Нарбонской Галлии. Цветущие сады, красивые фонтаны, виллы богатых римлян, разбросанные по склонам холмов, как драгоценности, брошенные небрежной рукой, — их красота, равно как и поток товаров на дорогах, — все это создавалось и поддерживалось постоянным трудом людей, у которых самих ничего не было. Коренное население Провинции оставалось нищим.
В свободной Галлии общество делилось на три группы: друиды, воины и все прочие. Но эти «прочие» были свободными людьми, они свободно обрабатывали землю, свободно изготавливали инструменты и оружие, строили дома и укрепления. Все это делали свободные люди!
У нас были слуги, потому что всегда найдется кто-то, оказавшийся в долгу перед другими, более благоразумными людьми, и тогда придется служить, чтобы погасить долг. Но и слуги наши были свободными людьми. Заканчивался срок службы, и они уже ничем не отличались от остальных.
В Нарбонской Галлии римляне изгнали друидов, убили недовольных и свели все население к одному единственному клану, не имевшему ни свободы, ни достоинства. Те, кого не могли купить и продать, как скот, только этим и отличались от рабов. Их терпели лишь потому, что они пока были полезны Риму: обслуживали римлян, производили для Рима какие-нибудь товары. Все труды южных галлов пошли прахом, все, сделанное ими, поглотила жадная пасть завоевателей. Мы были просто обязаны извлечь из этого уроки.
Под внимательным римским присмотром жители разводили виноградники на земле, которую у нас посчитали бы ни на что не годной. А римляне добывали из этой земли чистые деньги. Здешние вина уступали италийским, во всяком случае, так утверждали местные римляне. И они же продавали вина Провинции племенам свободной Галлии, да еще называли их божественными напитками. А мы долго верили им, пока они не стали нашими главными импортерами.
Мне стало интересно, нельзя ли самим наладить производство вина из виноградников долины Лигера? Чем они отличаются от здешних? Разве что тем, что местные сорта окультуренные, а наши — дикие. Мы стали заходить к виноградарям и виноделам. Ханес расспрашивал мастеров, изучая их способы ведения хозяйства. Я слушал. Обычно мы представлялись потенциальными покупателями, и тогда нас радушно встречали повсюду.
Старик, всю жизнь отдавший разведению винограда, рассказал мне столько, сколько я не слышал ни от одного винодела. Когда он узнал, что мы «представляем северных князей, заинтересованных в новых торговых связях и новых поставках вина», он пришел в восторг; сам провел нас по виноградникам, и без конца рассказывал о своем любимом деле. Руками, такими же грубыми, как сухие виноградные лозы, он показывал, как правильно обрезать ветки, зачерпывал землю ладонью и протягивал мне.
— Почва должна быть тонкой и сухой, — объяснял он. — От дождей наливаются фрукты, но вино становится кислым. А жаркое ясное лето делает ягоды сладкими, как мед. Вот, попробуйте!
И я с удовольствием пробовал. Землю тоже изучил внимательно и даже попробовал на язык. У меня возникло подозрение, что старик немножко друид, настолько хорошо он разбирался в земле, в погоде и в растениях.
Потом мы сидели у него в мощеном внутреннем дворике с видом на виноградник и торговались из-за цен, которые я не собирался платить. Ханес оживлял разговор забавными историями, заставляя старика смеяться. После очередной байки барда, он вытер заслезившиеся глаза и сказал:
— Ох, давно я не получал такого удовольствия от разговора. Пожалуй, с тех пор, как перестали приезжать арверны. Вот уж был контракт так контракт!
— С арвернами? — заинтересовался я. — И какой же у тебя был с ними контракт? — Странная холодная и колючая волна прокатилась по моему позвоночнику.
— Э-э! Их князь, Кельтилл годами покупал у меня вино, и партии были не маленькие. А потом у них там случилась какая-то борьба за власть, и его убили. Наш губернатор, помнится, он тогда только прибыл в наши края, как-то обмолвился, что он тоже поучаствовал в этой истории. А все благодаря Цезарю, — добавил он с горечью.
— Цезарь-то тут при чем? — холодея, спросил я.
Старик явно забеспокоился, размышляя, не слишком ли он разговорился. Я сосредоточился. Не так-то просто было собрать облачко спокойствия и окутать им собеседника. Но у меня получилось. Старый винодел расслабился.
— Ну, сам Цезарь, конечно, ни причем, — сказал он. — Просто Цезарь поддержал не тех людей. У него есть всякие связи среди варваров. Но кого он поддерживает и почему именно этих, я понять не могу.
— А каких «этих»? — осторожно спросил я.
Старик почесал лысину.