Друиды
Шрифт:
— У эдуев был какой-то друид... Дивикус, что ли?
— Дивитиак, — подсказал я.
— Вот, вот, правильно, — закивал виноградарь. — Он даже в Сенате говорил. Все просил, чтобы ему помогли против его брата. Цезарь, как только получил губернаторство, приглашал его к себе домой в Нарбо и всяко улещивал. Не возьму в толк, с чего бы это губернатору Провинции лезть в дела варваров. Здесь и без того проблем выше головы. Взять хоть те же налоги... — он пригорюнился. — Ты же не поверишь, сколько я должен платить в казну. И за что?
Ханес сочувственно
Хорошо, что мы не взяли с собой Рикса и Тарвоса. Они бы все испортили. Я бы не удержал Рикса, услышь он имя своего отца. Значит, за убийством Кельтилла все-таки стоял Цезарь... Видно, он неплохо разбирался в галльских делах еще до прибытия в Провинцию. А иначе с чего бы ему заводить отношения с двумя самыми влиятельными людьми Галлии — королем арвернов и главным судьей эдуев? Поразмыслив еще немного, я увидел, что умный Цезарь заглядывал далеко вперед. Зная галльский характер, он понимал, что рано или поздно либо тот, либо этот ввяжутся в войну, и тогда обязательно вспомнят о своем хорошем знакомом и таком могущественном римлянине, который, конечно, не откажет, если позвать его на помощь.
Тогда армии Цезаря придут в свободную Галлию не как захватчики, а по приглашению вождей, и будут грабить от души, обогащая и своего командующего. А потом война закончится, а воины останутся, потому что так римляне поступали всегда. Они будут брать в жены местных женщин, строить дома, и Риму придется объявить Галлию своей территорией «по праву проживания».
Меня обдало холодом до самых пяток. Цезарь, как опытный паук, плел сеть, чтобы поймать мою свободную Галлию. А многие из нас о нем и знать не знали.
Глава тринадцатая
В то время я думал, что Цезарь расчетливее любого друида. Если я правильно понял его план, он просто гениален. Конечно, это меня встревожило. Однако со временем я научился не торопиться, приписывая тому или иному человеку непогрешимость. Как ни продумывай схему заранее, на практике всегда получается сочетание неизбежного с неожиданным. Причем неожиданное, как правило, исходит от Потустороннего.
Потом, когда все уже свершилось, когда распутаны все нити случившегося до самых истоков, люди любят приписывать успех блестящему плану победителя. Но правда в том, что в любой победе обычно меньше от размышлений, чем от вдохновения. Я знаю.
Я хотел вернуться к Менуа и рассказать ему обо всем. Он один сообразил бы, как бороться с замыслами римлян. Разумеется, мы должны заручиться силой и поддержкой Потустороннего, и Галлии понадобятся все силы, чтобы противостоять могущественным армиям, находящимся в распоряжении римлян. Ох, много же сил понадобится!..
Мечта, унаследованная Риксом от погибшего отца, не так уж несбыточна. Галлии отчаянно необходимо единство. Как может одно племя сопротивляться армии, покорившей целые страны?
Отряд собрался вместе, и я объявил: «Идем домой». Рикс выгнул свою соломенную бровь.
— Вот так сразу? Почему?
— Мне надо доложить Менуа о том, что происходит. По дороге я расскажу, как я сам вижу ситуацию, вас это тоже касается.
Удивительно, но отряд не очень-то горел желанием покидать Провинцию. Я знал, зачем пришел сюда, однако неизвестное все еще манило нас из-за каждого поворота дороги. Новые места, новые запахи, новые звуки ... Хотелось просто лежать среди виноградных лоз и слушать песню странствий. Нет, так не пойдет! И я решительно повернул на север.
По дороге я рассказал Риксу все, что узнал и о чем догадался. Сначала он пришел в ярость, а потом словно превратился в глыбу льда, и такое его состояние испугало бы меня еще больше, будь я его врагом.
— Цезарь, — стиснув зубы, произнес он, и больше ничего не сказал.
Он шагал рядом со мной, словно огромное сверкающее копье, и я откуда-то знал, что он — наше единственное оружие в борьбе с Римом. Воины пойдут за Верцингеториксом. Даже вожди других племен поймут, насколько он хорош, и захотят сражаться рядом с ним...
Мы зашли на рыночную площадь в провинциальном городке, чтобы починить наши сандалии перед долгим переходом на север. Я остановился среди клеток с певчими птицами с берегов Средиземного моря, и вдруг услышал своим изощренным слухом друида разговор двух женщин неподалеку. Одна говорила другой:
— К дочке повадился римский офицер. Так и липнет к ней!
— Римлянин? — удивилась другая.
— Да! И еще какой! — женщине явно не терпелось похвастаться. — Может, со временем станет женой римского гражданина.
— Он что же, жениться обещал?
— Ну, пока нет. Но заходит, считай, каждый день. Намедни говорил, что наместник опасается вторжения германцев в Лохматую Галлию. Они там на самой границе. А это — угроза и для Провинции тоже, опять же торговле помеха. Вот дочкин приятель и говорит: дескать, легион могут отправить в Лохматую Галлию в любое время.
— А-а! — махнула рукой ее собеседница. — Все они рассказывают эти сказки, лишь бы разжалобить да переспать. Я сама наслушалась таких историй в молодости. «Ах, я иду в бой и могу погибнуть! Пожалей меня!» Скажи своей дочке, чтобы не верила ни единому слову!
А вот я поверил неизвестному офицеру. Цезарь выбрал врага. Теперь это будут германцы.
Перед тем, как уйти с рынка, я выждал время, когда поблизости никого не оказалось, и открыл дверцы птичьих клеток. Эти маленькие певчие пленницы не совершали никаких преступлений, нечего им делать в клетках. «Летите отсюда, быстро, — шепнул я им. — Вы — свободные существа». Они поняли. Животные всегда понимают друидов. Воздух взметнулся радугой перьев, и мое сердце взмыло вместе с ними. На рынке поднялся переполох, и мы под шумок быстренько смылись из города.