Дружелюбные
Шрифт:
Что-то с силой шлепнуло его по голове. Холодный и влажный кусок земли с травой.
– Идиот, – сказала Тамара. Ее лицо залилось краской от возбуждения, глаза горели. – Неописуемый кретин! Стоишь тут и пялишься в пространство. Стишок, небось, сочиняешь про журчание ручейка и лесных сильфид.
– В этом гребаном лесу их до фига, сильфид этих. – Томас с гадливым, еле сдерживаемым остервенением одергивал свой прикид.
– Было, пока Треско не перефигачил их из ружья, – сказала Тамара и поскакала прочь, поднимая юбки и яростно подпрыгивая. – Ой, я потянула лодыжку. Нет-нет, у меня все хорошо. Сегодня не тот день, чтобы тянуть лодыжку.
– Во
Выражение лица Томаса стало злым и напряженным. Он побежал за сестрой. Белые чулки с него сползали; кипенно-белая сорочка и светло-голубой бархатный жакет были заляпаны грязью после того, как двадцать минут назад Тамара толкнула его в канаву.
– Начали! – тихо, со значением, точно подначивая себя, объявил Треско. – Начали. Начали. Сперва они, а потом бац – сюрприз. Да?
Джош промолчал, но Треско, кажется, заметил, что кузен не в курсе происходящего.
– Сегодня – игры и развлечения. Эта тебе понравится, Джош. Она называется «Поймай нищеброда». Смотри. Будет весело.
Вокруг никого не было, лишь метрах в полутораста от них меж деревьев мелькали заляпанные бело-синие одежды Тамары и Томаса; но тут Треско бросился прятаться за ствол дуба, точно заправский морской пехотинец, а потом, пригибаясь, побежал к следующему. Достав из кармана вязаную шапочку, он напялил ее на копну своих светлых волос. Казалось, он прячется от снайпера. Так они с Джошем передвигались от дерева до дерева. Тамара и Томас уже добрались до Стены. Там, на площадке, играют дети? Похоже на то. Нищеброды. Тамара и Томас замерли, посмотрели друг на друга, и Тамара мило улыбнулась Томасу, приподняв юбки обеими руками. Томас скривился, но потом, сделав над собой усилие, выдавил ответную улыбку – правда, на пару секунд. Как уговорились. Тамара начала. Изящно подпрыгнула, еще раз, потом крутнулась, потом поклонилась. Томас что-то буркнул – должно быть: «Может, ну его на фиг?» Затем, сдавшись, тоже подпрыгнул, и еще раз, и крутнулся, и поклонился.
Треско и Джош добрались до кромки леса. Дети из Трущоб их не видели, лишь Томаса и Тамару, церемонно танцевавших в бальном платье и «фаунтлеройчиках». Тут до Джоша дошло, что эта часть леса совсем близко к Яме. Томас и Тамара синхронно поклонились, подхватили друг друга под локоток и закружились; Тамара подняла правую руку над головой и повертела, точно размахивая великолепным бубном, украшенным множеством ленточек. Дети, сидевшие на качелях и на горке, перестали играть – если вообще играли. Они заметили, как детишки из большого дома страдают фигней. Кто бы не взбесился от такого зрелища: богатые детишки, разодетые одна как на свадьбу, второй вообще в оборочках и коротких штанишках, дрыгаются как дебилы. Тамара поднимала лодыжки, изящно взмахивая ножкой, а Томас задирал колени чуть ли не до кипенно-белой манишки своей рубашки в оборочках. Нищеброды их заметили. И наблюдали за ними.
Рука Блоссом с перстнем, украшенным рубином размером с зернышко гранатового плода, потянулась через стол, крутя подставку для визиток, точно жила собственной жизнью. Блоссом посмотрела на бывшую золовку открытым, искренним и счастливым взглядом.
– Что скажешь, – спросила она, – если мы
– А как насчет каникул? – беспечным тоном поинтересовалась Кэтрин.
– Разумеется, платить за учебу будем мы, – заверила Блоссом.
– Вы так добры, правда-правда. Я это понимаю. Мне нужно время, чтобы подумать.
– Не затягивай с этим, – посоветовала Блоссом и вернулась к столу. – Столько времени впустую тратишь на эти письма, три четверти, – просто «спасибо», но деваться некуда.
Минут пять Блоссом писала не отвлекаясь. Кэтрин почувствовала, как горят ее щеки. Блоссом думала о том, как будет лучше ее сыну. А она сама – только о своих собственных интересах. Скоро Блоссом подняла голову и, точно удивляясь, что она еще тут, сказала:
– Чудная какая погода – а я, эгоистка такая, держу тебя взаперти.
– Пойду почитаю… – безнадежно вздохнула Кэтрин, думая о водке.
Нищебродов на площадке оказалось семеро. У них тоже были каникулы. Три девочки и четверо мальчишек, один совсем маленький. Они были одеты… ну, во что обычно одеваются нищеброды. Нет, не в спортивные костюмы – в джинсы и футболки с какими-то надписями. На одном была тренировочная куртка, красная с полосками, словно он собирался делать зарядку. На другом – кремовые хлопчатобумажные брюки и голубая рубашка поло. То есть примерно то же самое, что и на Джоше. В этом и заключалось самое смешное – дети из деревни, одетые так же, как Джош, считали его «богатеньким» и хотели одеваться так же, как он.
Ребята устроились на карусели метрах в полутораста от незваных гостей. Один покачивался на качелях. Все они увлеченно болтали. Кто-то лающе засмеялся. Тамара и Томас прыгали туда-сюда, но их не замечали. Нищебродов не привлекали ни бальное платье, ни короткие бархатные штаны, ни пасторальная сценка. А может, они и заметили своих богатеньких соседей, но не придали их визиту значения. Вот это уже было недопустимым.
– Что за дела?! – возмутился Треско, сидя на корточках за дубом. – Вы что, не можете поддать жару? Давайте, живей, тра-ля-ля.
– И так, блин, стараюсь! – ответила Тамара уголком рта.
Наконец нищеброды устремили взгляды на Тамару и Томаса, прыгающих и нарезающих в танце круги друг вокруг друга, и, замерев, стали посматривать на то, что творится в кромке леса. Но вскоре, видимо, решили, что шикарные богатенькие детки не стоят их внимания. А может, просто не оценили зрелища за Стеной – настолько оно было далеким от площадки, джинсов, тренировочных брюк и двухквартирных домов из желтого кирпича.
– Не сработало, – проворчал Треско. – Надо было взять ружье.
– Ничего себе! – Тамара совсем выбилась из сил и запыхалась.
– У меня есть идея! – заявил Треско. – Они ведь не видели Джоша, так?
– Я не хочу, – сказал тот. – Что я могу заставить их сделать? Я же не надену бархатные штаны или что там?
Треско схватил свою ветку – почти метровую дубину – и сильно толкнул Джоша. Он попятился, но тут же выпрямился, чтобы не свалиться в грязь.
– Давай! – сказал Треско. – Помаши им или сделай что-нибудь в этом духе. Никто же не ожидает от тебя чего-то весьма захватывающего.