Друзья мои мальчишки
Шрифт:
— Вот и прошло. Обошёлся, паренёк. Молодец. Как тебя зовут?
Илюша захотел ответить, но не успел, потому что земля опять качнулась.
— Съешь мятную конфету, всё пройдёт, — сказал чёрный человек и улыбнулся Илюше белыми глазами и белыми зубами.
От мятной конфеты земля перестала качаться. Илюша разглядывал человека.
Глаза у него не белые, нет. Просто светлые и кажутся ещё светлей на закопчённом лице. Прямые русые волосы падают на лоб. Выпачканная сажей белая шёлковая сорочка порвалась
— Мы с тобой сено уберегли, — сказал человек. Он взял в свои ладони Илюшины руки, и Илюша опять увидал всё вместе — четыре чёрные руки, две большие и две маленькие. — Немного поболят, а потом пройдут, — сказал человек, разглядывая Илюшины и свои пальцы. — Потерпим?
— Да, — кивнул Илюша. — Потерпим.
Вдвоём ведь легче терпеть.
Человек вытянул из сена стебель, надкусил белыми зубами, оторвал половину:
— На, поешь кислого. Конский щавель называется. Мы его мальчишками всегда ели.
— И мы ели, — ответил Илюша и стал грызть кислый стебель. — А кто его поджёг? — спросил он про сено.
— Само загорелось. Бывает такое несчастье, если сложить непросохшее. Душно ему, преет, тлеть начинает. Может даже вспыхнуть и больших бед понаделать. Видишь, какое оно чёрное.
— И вы чёрный, как трубочист, — сказал Илюша, разглядывая человека. Что-то в нём было знакомое, и это знакомое почему-то тревожило Илюшу.
— А ты, думаешь, белый? — засмеялся человек. — Вот уж кто настоящий трубочист — так это ты! Одни глазищи сверкают.
И они стали друг над другом хохотать. С закопчённого лица на Илюшу глядели и смеялись светлые озорные глаза. У кого он видал совсем такие же?
— Надо бы к реке спуститься, окунуться. Можешь на ноги встать? — спросил человек.
— Могу, — ответил Илюша и встал.
Земля уже твёрдо держалась под ногами. Илюша сгрёб под куст свои железки, прикрыл клоком сена.
— Твоё хозяйство? — спросил человек.
— Моё. Тут даже проволока есть для радио, и семь болтов разных, и гайки. Только сейчас они закопчённые…
— Ничего, отчистишь, — утешил человек, поблёскивая светлыми глазами. — Ты, я вижу, мастер. А что ж ты мастеришь, мастер? — спросил человек.
— Да так… собираюсь одну штуку построить. Только надо ещё четыре колеса раздобыть.
— А сколько у тебя уже есть? — спросил человек.
— Пока ни одного. Я ещё кузов не выстроил.
— Может, это грузовик будет? — полюбопытствовал человек.
— Нет, — сказал Илюша. — Не грузовик. Только это — тайна.
— А, тайна? Значит, действительно нельзя говорить. Вот уж если познакомимся получше, тогда, может, и расскажешь. Верно?
Илюша кивнул.
— А разве вы к нам в Старую Узу надолго?
— Надолго, — ответил человек. — Пошли, мастер?
Илюша сунул под мышку сапоги. Человек перекинул через плечо рюкзак. Только
Тут над Узой дружно стрекотали кузнечики. Где-то на воде визжали ребята, и на том берегу рокотал трактор-тягач, подтягивал брёвна к строительству конторы.
Человек раскинул руки, шумно вздохнул и сказал:
— Я земной шар чуть не весь обошёл… — Он обернулся к Илюше, засмеялся и прибавил: — А лучше здешних мест нет на свете!
— Ага! — согласился Илюша. — У нас жуки-плавунцы бегают, и мальки живут, а пиявок совсем нет. Уза не повсюду обмелела: тут, под вётлами, даже с головкой будет. А когда пониже на реке завод и плотину выстроят, у нас теплоходы пойдут, и, может, даже на крыльях, скоростные, а может, даже морские…
— Ну, это уж ты перехлестнул! — засмеялся человек. — Морские не пойдут. А у вас тут мальчишки считают: «Аты-баты — шли солдаты»?
— Считают, — ответил Илюша. — Кто останется, тому водить.
— Тогда считай, кому первому нырять.
Илюша стал считать «аты-баты».
Он нарочно начал не с себя, чтобы вышло нырять ему первому.
И он нырнул первый. И ещё посидел под водой, зажав нос и уши, сколько смог, чтоб показать — каковы пловцы староузские мальчишки. А когда, запыхавшись, вылез на отмель, увидел, что приезжий человек уже тоже вынырнул и вылезает на другую отмель, поблизости. Вся чернота с него сошла. Он оказался мускулистый, загорелый. Мокрые русые пряди спадали ему на лоб, из-под них на Илюшу глядели смеющиеся, на чьи-то очень похожие глаза.
— Молодчага, здорово ныряешь! — крикнул человек. — А теперь поплывём обратно, будем рубашки стирать. А то нас люди испугаются.
Они опять переплыли глубинку и возле берега, зайдя в воду, стали стирать свои рубашки. Тёрли их, мотали и крутили, взбаламутили всю воду и распугали всех жуков-плавунцов. А потом развесили рубашки на вётлах и уселись на зелёном откосе.
Человек раскрыл рюкзак и развернул хлеб с колбасой:
— Брал в дорогу. Не успел проголодаться, как уже приземлился.
— Ого, вы на самолёте прилетели! — догадался Илюша. — А с аэродрома, ух, далеко идти. К нам все водой плывут, снизу. Мой батя тоже завтра на катере приплывёт.
— Пустяки, что далеко, — ответил человек. — Зато шёл через будущий Новый город. Хотел поглядеть, как он там…
— Он — хорошо, — заверил Илюша. — Его скоро будут строить.
— Верно, скоро! — подтвердил человек. И улыбнулся Илюше так знакомо, будто уже сто раз, нет, тысячу раз ему улыбался.
— Его мой дедушка будет строить. И все его ученики. И другие самые лучшие каменщики… — похвастал Илюша, откусывая хлеб с колбасой.