Друзья
Шрифт:
Потом вслед за сверкнувшей молнией низко над крышами ударил гром, в лампочках померкло, вновь разгорелось, грохнуло сильней прежнего, и свет погас. Небывалой силы хлынул дождь, вмиг выполоскал сады, улица зашумела пенной глинистой водой, по воде босиком, прикрывшись мешками, рвущейся из рук целлофановой пленкой, женщины загоняли коров во дворы.
Гром вскоре откатился за дальний лес – оттуда и посверкивало,- а небо так и осталось низким, из него то сеялся, то принимался идти дождь.
– Они как-то жили гостеприимно,- говорила Аня,- теперь так не
Все заслуженные люди…
– А если не заслуженные? Или жизнь не заслуженного не стоит ничего?
– Да, ты прав. Но я так их помню…
Опять пошел дождь, мир сузился, стал меньше, тесней: они двое и дети их рядом.
При разгоревшемся угольке сигареты Аня увидела его губы, сжатые жестко, горькие морщины у рта, увидела, как задрожал в пальцах уголек сигареты, когда он отнимал ее от губ, и сердце в ней повернулось. Он ведь мужчина, тот, кто должен защитить…
Как часто в наш век самым беспомощным оказывался мужчина. И не его была вина.
Она целовала его мягкими, добрыми губами.
– Обожжешься. Сигарета же.
– А ты не кури, когда с женой. Жена, понимаешь, жена. Жену надо любить, а не злиться.
Она сама взяла у него сигарету из губ, выбросила за окно.
– И не о делах думать. Любить жену, любить.
– Что, сердце повернулось?
– А у меня все от сердца. Только от сердца. И не бывает иначе.
Такой он родной был сейчас. Она целовала его с закрытыми глазами. И так близко стало, так радостно обоим, так вдруг нестерпимо больно, казалось – вот сейчас лопнет сердце.
Потом они лежали молча, тихо. Слушали дождь. Аня так и заснула, носом уткнувшись ему под руку.
ГЛАВА VIII
Митя, бегавший к Анохиным, принес новость: на речку они не пойдут, у них Мила заболела. Что с ней, ему не сказали, видел только – лежит на кровати поверх одеяла. Аня тут же предложила зайти.
– Да ерунда,- отмахнулся Андрей.- Съела чего-нибудь. Что с детьми бывает в летнюю пору?
Но по дороге с речки они все же зашли. Виктор и Зина обедали. Мила лежала на кровати с грелкой, ноги укрыты халатом.
– Ну как? – спросила Аня, стоя в дверях с кошелкой в загорелой руке.
Виктор хлебал окрошку, густо засыпанную зеленым луком.
– Здорово, товарищи начальники! – со двора приветствовал Андрей и положил локти на подоконник.- Не просите, не уговаривайте: сыт. Ну разве что пообедать, если уж так уж…
Он вспрыгнул, сел боком в окне, заслоняя свет.
– Чего вы нас перепугали?
– Шутки твои…- сказала Аня и покачала головой.
Сидя прямо, Зина от тарелки несла ложку к оскорбленно поджатым губам. «Кажется, в самом деле обиделись»,- подумал Андрей.
Но с Зиной лучше не выяснять, это он хорошо знал. Тут если и не виноват, виноватым окажешься и уж так останется за тобой.
– Окрошка есть,- сказала Зина.- Вкус-сно!.. Она проглотила, и две продольные жилы на шее напряглись.
– Да нет, Зиночка, я пошутил. Вон дети во дворе, мы обедать идем.
Со двора слышны были восторженные взвизги: это ощенилась Дамка, хозяйская собака, и Машенька обмирала вокруг щенят.
– Так что у Милы? – спросила Аня.
– В общем…- Виктор доедал, наклоня тарелку. Подавил отрыжку.- В общем, я вызвал машину. Пусть привыкают.
И приосанился. Сняв запотевшие очки – они всегда у него запотевали во время обеда,- протирал их, помаргивая. Надел, взгляд за стеклами прояснился.
– Вот так!
– Какую машину? – Андрей улыбнулся.
– Сходил на почту, позвонил Немировскому. А то целый день стоят, шофера им фары надраивают. Опухли от сна.
– Ты представляешь, Аня,- заговорила Зина,- у нас ребенок заболел, а он говорит:
«Не знаю, где машину взять…»
– Возьмет! – Виктор поднял широкую ладонь.
– Товарищ Бородин нашел время принять Виктора и Андрея. Да как он вообще может после этого?
Аня присела к Миле на кровать: ей не понравилось, как у девочки блестят глаза.
Гладя ее по волосам, попробовала лоб.
– Ты думаешь, ей нужна грелка?
– Я им говорю, меня от нее еще больше тошнит.- В голосе Милы были слезы. И на руке своей Аня чувствовала ее горячее дыхание.
– Знаешь, я бы грелку не давала.- Она легонько подавила ребенку живот.- Больно?
А здесь? А если вот так? Нет, я бы сняла. Зачем, если неприятно?
Она еще раз погладила Милу по волосам, глазами сделав Зине знак выйти. Во дворе тихо, потому что окна в дом были открыты, сказала ей:
– Ни в коем случае грелку! Это похоже на аппендицит.
– Не знаю,- сказала Зина.
В присутствии Виктора получалось так, что Аня понимает, а она не понимает.
– Я уж тогда совсем не знаю. Ничего такого она не ела. У меня простокваша была.
Из погреба. Холодная. Очень вкус-сно. А тут Виктор бутылку кваса открыл, она тоже выпила…
– От кваса аппендицита не бывает.
Ане сейчас, в общем-то, было наплевать, что Зина о ней думает. Когда болен ребенок, меньше всего надо заботиться о самолюбии родителей. Но она знала, что переубедить Зину невозможно. Ее можно испугать.
– Ты мать, ты смотри. Но я просто уверена, что это аппендицит.
– Да? Ты думаешь? Ее ночью рвало.
– Вы с ума сошли!
– Что ты пугаешь ее? – вступился Андрей.
– Я не пугаю. Я только хорошо знаю, что такое пропустить аппендицит. Вот это я хорошо знаю. Ты когда вызвал машину?
Виктор – он стоял в красной шелковой рубашке навыпуск, в джинсах, в тапочках на босу ногу – взглянул на часы. Плоские, они впечаталпсь в шерсть руки.
– Да вот сколько… Час уже. Да… Часа полтора…