Друзья
Шрифт:
– Солдат спит, а служба идет,- сказал Виктор, держа горячее ведро на весу: он искал место, куда его поставить, искал центр.
Зина откинула полотенце, которым от солнца и мух была прикрыта еда. Красная редиска, огурцы, зеленый лук с маленькими белыми головками – все еще мокрое от воды, свежее.
– Товарищи, товарищи, к столу! – сзывала Зина, словно собирала сотрудников.- Андрей, дети… Давайте, товарищи…
– Андрей, пойди к тому кусту и достань из воды что ты там спрятал.- Аня сказала это холодно.
Не задавая лишних
– Аня! Ой, Аня-а!..- тем самым голосом, каким ее мать в подобных случаях говорила, пропела Зина.- Не знаешь ты их, Аня!
– Дети! – торжественно сказал Андрей.- Если вас спросят, кто великий человек, говорите: «Наша мама!» Великая и великодушная!
Сушился распятый на кустах бредень. Чуть дымил догоревший костер. Остатки еды бросили рыбам, в малой степени возместив природе взятое у нее.
– Нет, вы чувствуете, воздух какой! – изумлялся повеселевший Виктор. Он сидел на песке, поджав босые ноги.- Вот дышишь – и не надышишься.
И по мужской логике тотчас зажег сигарету, чтобы вдыхать в легкие не этот речной воздух, а табачный дым. Андрей тоже сказал что-то о воздухе и закурил, глядя на бегущую воду. Женщины тут правильно заметили: «Зачем же вы курите, а не дышите воздухом?» Мужчины покаянно согласились, с удовольствием сознавая, что это все же хорошо, когда в жизни есть правила, иначе не так приятно было бы их нарушать.
– Ну ведь вредно курить? – добивалась ясности Зина.- Ведь вот пишут в газетах, сколько умирает от рака…
– А знаешь, сколько некурящих умирает?
– Ну, я, конечно, не знаю так точно…
– Сто процентов.
– Нет, ты меня не путай, Андрей. Курящих все-таки умирает больше.
– Тоже сто процентов.
– Как это?.. Подожди… Зачем же тогда в газетах…- Анекдот доходил медленно.- Ну тебя совсем! – Зина рукой на него махнула.- Я думала, он серьезно. Ты пользуешься, что я несильна в математике.
– Зиночка, вредно не табак курить, не водку пить – вредно на свете жить. И что-то никто от этой вредной привычки не отвыкает добровольно.
Тут еще несколько послеобеденных мыслей о вреде табака было подброшено в затухавший костер дискуссии. Аня рассказала кстати, как позавчера вечером пошли они с детьми в лес, и вечер был чудный: сыро, туман… Только в лес вошли, как он: «Махорочки бы сейчас…» И – сигарету в рот.
– Да-а, махорочка…
Мужчины вздохнули. Помолчали.
– В сорок втором весной стояли мы в лесу,- сказал Андрей.- Вы где тогда стояли?
– Весной сорок второго?..
Разговор тронулся проторенным руслом воспоминаний, и мужчины, лежа на песке голова к голове, закурили еще по одной из общей пачки. Дети уже вновь плескались в реке, женщины, приклеив белые бумажки на носы, лежали в темных очках и читали.
Изредка до них доносился хохот, словно там не про фронт разговор шел, а рассказывали анекдоты. Таково уж свойство военных воспоминаний: кто дальше от фронта воевал, тот о подвигах рассказывает, об опасностях, о том, сколько раз его чуть не убило, кто там был, тот охотней вспоминает смешное, а память погибших попусту не тревожит.
Зине вскоре наскучило читать. Она сняла очки, сразу потеряв некую загадочность:
«блондинка в черных очках».
– Вот все говорят – Ларионова, Ларионова, красавица… Может, я, конечно, не понимаю.- Тут Зина отрицательно покачала головой по адресу тех, кто думает, что понимает лучше нее.- Не знаю. Вчера опять показывали по телевизору «Анну на шее», я нарочно стала смотреть. Во-первых, у нее ноги короткие.
– А во-вторых?
– Что «во-вторых»?
– Зиночка, у женщин за «во-первых», как правило, не следует «во-вторых».
– Не знаю, Андрей, каких ты имеешь в виду женщин.- В глазах Зины, ставших плоскими, кошечка уже выпускала коготки из мягких лапок. Это ему за анекдот, который она поняла не сразу.- Но лично я…
– Зиночка, ты все же учитывай: я – за,- сказал Андрей.- Я всегда за. Кроме тех случаев, когда за не вижу.
Тут Виктор закашлялся.
– А ты не кашляй!
– Да нет, мне какое-то насекомое в рот попало. Млекопитающее…- Виктор в подтверждение покашлял еще.
– …лично я всегда знаю, что хочу сказать,- добившись тишины, продолжала Зина.- Короткие и с косточкой. Вот что «во-вторых».
Виктор усиленно мигал Андрею, а вслух говорил:
– Между прочим, в Италии, говорят, выходил журнал «Ля Ларионова».
– Для итальянцев каждая русская женщина – красавица.- Это было сказано Зиной безапелляционно.- Но вот когда она там с Жаровым катается, не знаю, мне, например, неприятно было на это смотреть…
А солнце полуденное жгло, и зеркало воды и белая страница раскрытого журнала слепили. Странное ощущение было сейчас у Андрея. Так бывает в предотъездный день на курорте. И море то же, и солнце, и так же берег полон купающихся, но ты уже не здесь, мыслью ты в том поезде, который повезет тебя отсюда. Интересно, есть это чувство у Витьки?
– Дети где? – спросила вдруг Аня. Поднявшись на колени, она вглядывалась испуганно и от волнения не видела детей. Только блестела река на солнце. У нее все в душе оборвалось, когда она увидела эту пустую блестящую поверхность реки.
– Да вон, вон они,- говорил Андрей.
И на том самом месте, куда она только что смотрела, где не было никого, она увидела всех троих сразу. Черные против солнца, дети играли у самой воды, строили крепость из мокрого песка.
Аня встала и пошла по берегу в ту сторону. А оттуда уже бежала к ней навстречу Машенька, маленькая частичка целого, влекомая силой притяжения.