Дубинушка
Шрифт:
— Зачем вам эти бруски?
— Хочу починить дверь и окно.
— Сами будете чинить?
— Да, сама.
Борис улыбнулся и покачал головой. А Мария спросила:
— Чему же вы смеётесь?
— Не женское дело — чинить дверь и окно. Тут мужские руки нужны, да ещё умелые.
— У нас мужиков мало. А те, что есть, пьют. Говорят, власть такую команду из Москвы подаёт: мужиков водкой и пивом травить. Ну, вот… и пьют они, сердешные.
Борис задумался. Теперь уж он не качал головой и не улыбался. Слишком много горькой правды слышал он в словах Марии. А когда пришли к ней домой, осмотрел места, где она хотела приладить новые бруски. Вновь заулыбался и покачал головой.
— Ну и ну! Да тут столяр нужен, а вы…
Он посмотрел на её девичьи руки.
— Я не столяр, и, конечно, не сама буду делать, но вот кого просить — не знаю.
— А ну, дайте — я попробую.
И Борис взялся за работу.
Тут надобно сказать, что Простаков относился к категории людей, о которых говорят: у него золотые руки. С виду он был человек обыкновенный, даже немного ниже среднего роста. И плечами, и грудью богатырской не отличался. Однако силой был наделён недюжинной. Мышцы его точно отлиты из металла. Глаз острый и вмиг определяет, где и что надо приладить, подогнать, прибить — и так, чтобы было прочно и красиво.
Скоро Борис увидел, что двух брусков ему не хватит и что понадобится верстак и рубанок, и лак, и олифа. Сказал об этом Марии, а она всплеснула руками:
— Нет проблем. Запишите мне на бумажке, а я всё привезу.
— Но где же вы возьмёте?
— А у нас в районе склад есть и столярная мастерская.
— Тогда подождите. Я посмотрю все окна и двери, и затем мы вместе сходим на склад.
Часа три он снимал размеры, набрасывал чертежи, составил смету. Сказал:
— Тут у вас работы много. Нужны деньги.
— А вы не бойтесь, мы за ценой не постоим. А теперь настало время обедать. Садитесь за стол, будем трапезничать.
За обедом Маша хотела бы узнать, кто он и откуда, но спрашивать стеснялась. А лишь сказала:
— Не видала вас в нашей станице, видно, в гости приехали.
— Да, я родственник генерала Конкина.
— А-а, Иван Дмитриевич. У нас в школе портрет его висит, и ещё три знаменитых земляка. Они — наша гордость, с них детвора пример берёт.
Хотела ещё о чём-то говорить, но о чём — не знала. Впрочем, спросила:
— А сколько вам лет?
— Двадцать восемь.
— О-о-о!..
Последовала пауза — неловкая, долгая.
— А что значит, это ваше о-о-о?.. Вы, наверное, подумали: старый. Да?.. Вам-то — сколько?..
— Скоро паспорт буду получать.
— Ну, вот, паспорта ещё нет, а мне уж двадцать восемь. Конечно, старый. У Есенина, может, читали?
Я теперь скупее стал в желаниях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.
— Или вот ещё:
Увядания золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.
— А вы, видно, учёный?
— А вы, что же, неучёная?
— Нет, я только школу окончила.
На том их ознакомительная беседа завершилась. Поехали на склад, набрали необходимый материал. Мария расплачивалась долларами, кладовщик запряг лошадь и сам доставил материал к её дому. Было видно: он очень доволен платой и старался во всем угодить Марии.
— Ну, вот, — сказала Маша, когда кладовщик уехал. — А теперь мы будем ужинать.
Из печи достала яичницу и пирог с яблоками. Борис, увлечённый делом, не замечал, как ловко она со всем управлялась, а когда подошёл к столу и увидел красивую посуду, почти ресторанную сервировку, поднял на Марию глаза, спросил:
— Ты что же — одна живёшь?
— Втроем живём: козочка Сильва, пёсик Шарик и я. И есть ещё у нас конь Пират, но сейчас он у фермера Дениса.
— Надо же! Чего только не встретишь на белом свете! Подросток, а с таким хозяйством управляется.
— Нынче-то мне легко, а недавно я ещё и на рынке у кавказцев работала. Теперь тоже работаю, но дома, на компьютере. Тут у нас рядом большая кроличья ферма, а я у фермера бухгалтером состою. Он мне деньги хорошие платит. Добрый он человек — из наших, каслинских.
Мария казалась ему обыкновенной деревенской барышней, незаметной, неэффектной и, конечно же, не красавица. «Сирота», — подумал он с грустью. И про себя решил: хорошо ей дом отстрою.
Осмотрел все три комнаты дома, прикинул порядок работ и принялся за дело. Трудился он до позднего вечера и, может быть, прихватил бы и ночное время, но часу в десятом пришёл генерал и позвал его домой. Уходя, Борис сказал:
— Завтра приду в семь часов.
— Так рано?
— Не рано, а в самый раз. Если хочешь чего-нибудь сделать, надо поменьше спать.
— А я люблю поспать, а по утрам и поваляться.
— Ну, ты девица, к тому же, как я понимаю, и не вполне самостоятельная, а я человек взрослый. У нас разные взгляды на многие вещи. Ну, до встречи. Завтра разбужу рано.
На другой день Борис на работу пришёл ровно в семь. Мария, к его удивлению, была на ногах, и он ей сказал:
— Вам во всех комнатах надо бы пол перестелить. Он скрипит и прогибается; значит, балки под ним старые. Мы такой материал можем достать?
— Материал я могу достать любой, а вы, что же, и пол могли бы перестелить?
— Мог бы и пол, — сказал он с некоторой неуверенностью. Пол-то он никогда не перестилал. Сможет ли?
— Но вы странный какой-то мастер! — запела Мария. — Такие дела собираетесь делать, а чтобы о цене за ваш труд… Я, может быть, не смогу вам заплатить.
Борис её слов будто бы и не слышал. Он сказал Марии:
— Если вы можете, пригласите сюда кладовщика. Я ему покажу, что тут надо сделать, и найдётся ли у него на складе такой материал. Ладно?