Дублер
Шрифт:
– Держите, мисс Марпл, – окликнул Иван из-за спины. Он протянул ей тарелку, на которой было крупно выведено «СВАДЬБА ЛУЧШЕЙ ПОДРУГИ». И вокруг, не менее крупным шрифтом, «СЦЕНАРИСТ ГРИГОРЬЕВА».
– Бить будем?
Григорьева помахала головой – нет, и почему-то на глазах выступили слезы.
К отцу и сыну подошли Таня с дочкой. Таня издалека следила за их неловким «стоянием на Угре», поняла – им тут не особо рады. Значит план Б: хоть показать Машке Москву.
Таня больше не улыбалась. Ей
– Ну что, в цирк? – спросила она Сашку и Машу. Пусть не думает этот режиссер, что на нем тут свет клином сошелся. У них тоже своя гордость есть.
Из-за ширмы раздалось.
– Мы сегодня выпьем вообще? Сергей Владимирович!
– Где режиссер?!
Сашка, понимая, что больше они не увидятся, испытал облегчение, протянул руку.
– Ну, как говорится, рад был познакомиться. Простите, что помешались.
Доценко изменился в лице, растерялся. Сжал обеими руками протянутую Сашкину ладонь.
– Подождите. Ребята, подождите, пожалуйста, здесь. Не уходите.
Выглянула Шура, прогудела укоризненно:
– Сергей Владимирович!
– Уже иду! Иду!
Шура скрылась, не обратив на родственников внимания. Ее семьей были «апрелевцы».
Доценко поспешил, еще раз обернувшись:
– Две минуты. Не уходите!
Сашка с Таней и Машенькой остались ждать.
– А можно нам туда? – спросила Маша, указывая за ширму.
– Такого приглашения не было, Маша, велено ждать, – сказала Таня тоном своей матери и уставилась на Сашку.
Сашка не знал, что тут сказать. Наверное, раз попросили, так надо ждать.
– Может, не верит, поедем сейчас ДНК сдавать?
– Я не хочу в ДНК, я хочу в цирк, – сказала Маша.
Доценко появился у стола.
– Ну наконец-то!
– Шурка – в центр! – скомандовал оператор. Поставил камеру на отсроченную съемку, метнулся к своим. Вся съемочная группа во главе на этот раз с Доценко, с Шурой и тарелкой заорали вместо «чиз» «шапка!» Это тоже была их, «апрелевская», традиция. Актеры это понимали, отошли на задний план, вперед не лезли. К Доценко потянулись пластиковые стаканы, а он сам как будто спешил, бодро, даже слишком, поднял свой, громко провозгласил:
– Коллеги! Поздравляю всех! Молодцы!
– Ура!
Доценко пригубил и поставил. Оператор укоризненно развел руками, отчего слегка пошатнулся. Сам-то Володька был уже крепко под мухой. Как и все.
– Сергей Владимирович…
Обычно Доценко любитель был выпить, и тоста от него ждали помасштабнее, поцветистее.
Не пить мог только Петрович. Шофер пил только сок, но от коллектива не отрывался.
– Гуляй, братцы! Всех
– За нас! За «Апрель»! За нашего гениального режиссера!
Все чокались, поздравлялись.
Рената, стоя рядом с Лизой в кругу актеров по другую сторону стола, наблюдала за Доценко холодным взором – подойдет сам или нет? А может, догадается произнести за нее персональный тост? Кажется, нет. Их неожиданно увядший роман начинал беспокоить ее самолюбие. Ладно бы сказать – «он меня поимел», да он ведь даже ее не трахнул! Но чувствовала она себя все равно так, как будто «ее поимели».
– Ребята, кто в клуб? Такси ждет! Ренат, ты едешь?
С режиссером чокнулись, с тарелкой сфотографировались и торжественно вручили ее режиссеру на долгую память. Солнцев наконец был свободен, следом потянулись и молодняк-актеры. Они продолжат веселье своим кругом. А «апрелевцы» останутся тут, в родных павильонах. Может, даже Петровичу еще и в реквизите баян найдут. Рената пока не знала, с умными ей или с красивыми. Ей хотелось прояснить ситуацию. Лизе, похоже, тоже. Однако в отличие от подруги, дочь могла спросить Доценко обо всем напрямую. Лиза оторвалась от подруги, обошла стол и протиснулась к отцу с пластиковым бокалом.
– Еще раз, за тебя! Пап, а ты чего так долго? Что еще за родня?
Доценко избегал смотреть дочке в глаза.
– Из Котловки ребята, молодая семья, – нашелся Доценко. Он не подготовился к таким вопросам.
– Я думала, Петрович напутал. А чего меня не позвал познакомиться?
– Не думал, что тебе интересно.
– Вообще-то если честно, то да, не очень, – рассмеялась Лиза. Она тоже была уже слегка подшофе, загорелась общим весельем.
– Пап, ребята предлагает продолжить веселье. Давай с нами! Без тебя скучно.
Лиза понизила голос и показала глазами на Ренату.
– Рената на тебя, кажется, дуется, – дочка шутливо толкнула отца. – Не обижай мне подругу.
– Лисеныш, – Доценко тоже понизил голос, но не поддержал шутливого тона. – Прости, не сегодня. Меня люди ждут.
– Так они что – еще тут? – удивилась Лиза. – Папочка, давай их кому-нибудь сбагрим, вон, Шуре, она ответственная, в любом состоянии проведет экскурсию. А Петрович отвезет. Куда им там? На вокзал? В гостиницу?
Доценко растерялся, он не знал. Спас Володька, который провозгласил.
– Тост!
И все обратились к нему. Володька был мастер насчет тостов. Но Лиза не переключилась.
– Так чего им от тебя надо?
– Ну. Съемки посмотреть… В цирк ребенка, – вспомнил Доценко слова Тани, и они пришлись кстати.
– Ну вот, Петрович пусть и отвезет.
– Да неудобно, приехали издалека, в общем…
Папа был какой-то странный. Обычно уверенный, главный, властный, – он выглядел растерянным, даже больным.
– Пап, ты в порядке?
– Нормально. Прикрой меня, убежал.