Дуэт с Герцогом Сиреной
Шрифт:
— Что ты знаешь обо мне? — шепчу я.
— Очевидно, больше, чем ты мне приписываешь. — Эти слова — эхо того, что он говорил мне раньше, постоянное напоминание. Илрит мягко поворачивает меня лицом к себе. У меня защемило в груди, когда я взглянула на него. В эти напряженные, внимательные глаза, требующие от меня человека, которым я не знаю, являюсь ли я — и была ли я им вообще. — Перестань бежать, пожалуйста, — мягко говорит он. — Я уже здесь. Я больше нигде не хочу быть. Так что не убегай от меня.
Как может быть так, что слова почти те же, что и у Чарльза, когда он пытался меня удержать, а ощущения совсем
И все же… мы оба остаемся. Даже когда это трудно, когда это уродливо, когда все внутри нас кричит «беги», мы остаемся, потому что не можем представить себя нигде, кроме как рядом друг с другом.
— Теперь ты меня ненавидишь? — шепчу я. Я думаю о нем, и только о нем.
— Ненавижу тебя? — Он моргает. — Виктория, я люблю тебя.
— Все еще? После того, как я солгала тебе?
— Ты была не совсем правдива… но ты не лгала, насколько я помню. — Илрит слегка улыбается и качает головой. — Я помню только, что спрашивал, замужем ли ты, в настоящее время. Никогда прежде.
За последние месяцы мы обменялись столькими словами и моментами, что я не могу вспомнить, точно ли это или нет… но я решила ему поверить. Он предлагает мне мост, и я не буду его сжигать.
— Я хотела тебе сказать, — признаюсь я. — И я собиралась. Скоро. Клянусь тебе. Просто не было подходящего случая.
Илрит слегка нахмурился.
— Шансов было много.
— Когда я приняла решение, их не было. А раньше… да, по крайней мере, пока у меня были все воспоминания, — заставляю я себя признать. — Но я боялась. Я не была готова.
— И я это уважаю. — Он опускает подбородок, чтобы встретиться с моими глазами. В них нет ни малейшего сомнения или колебания. Я полностью захвачена его уверенным взглядом, теплым, как объятия. — Да. Но это не мешает мне желать, чтобы я услышал от тебя правду. Или чтобы ты почувствовала, что можешь быть честным со мной с самого начала, чтобы я не лез дальше того, чем ты готова поделиться.
Я наклоняюсь вперед и упираюсь лбом в центр его груди. Он устало обхватывает меня за плечи.
— Я бы хотела быть сильнее, — признаюсь я.
— Ты очень сильная. Сила не бывает всеобъемлющей и непоколебимой. — Он прижимается губами к моим вискам, снова и снова.
— У меня никогда не было такого человека, как ты, — признаюсь я. — Кого-то доброго, надежного, хорошего. Я не знаю, что я делаю в таких отношениях.
— Я тоже. И разве старые боги не знают, как они все усложнили, сведя нас вместе. — Он усмехается, и его руки скользят по моим плечам, вверх по шее, чтобы обхватить мои щеки и повернуть мое лицо к себе. — Но я пытаюсь пройти эту неизведанную территорию вместе с тобой. Все, что я знаю, это то, что я не готов покинуть тебя.
— Я тоже хочу научиться быть лучше, постоянно. Я не могу изменить сделанный мною выбор… но… — Я собираю все свои силы и смотрю в глаза своим худшим страхам и сомнениям, наклоняя голову назад и встречаясь с его взглядом. Я больше не буду убегать от этого. — Я хочу сказать тебе сейчас, если ты согласишься?
Он кивает.
—
— Понятно. — Выражение лица Илрита становится все более суровым. Его большие пальцы продолжают поглаживать мои щеки, и это движение я могу назвать только нежным, в отличие от чистого убийства в его глазах, вызванного тем, что Чарльз совершил по отношению ко мне. Илриту удается сохранить ровный голос, когда он спрашивает: — Ты готова рассказать мне все с самого начала?
В последний раз, когда мы говорили о моей истории, мои воспоминания были разрушены. Но теперь я могу нарисовать ему полную картину. Я рассказываю ему то, о чем уже говорила, — о своем детстве и своей семье — более подробно. Я рассказываю ему о своих девичьих капризах, о том, как я считала Чарльза взрослым, красивым. Как мы сбежали, и моя семья приняла это, но не его. Он слушает со спокойным, искренним интересом. Я признаюсь в плохих временах так же свободно, как и в хороших. Скрывать ничего не надо — это освобождает.
Когда я закончила, Илрит на мгновение замолчал. Потом:
— Ты любила его?
Из всех вопросов, которые я ожидала от Илрита, этот не был в их числе. Я осмеливаюсь взглянуть на него. Он как будто ждал, когда мои глаза снова встретятся с его глазами. Он уверенно выдерживает мой взгляд.
— Если честно… — медленно начинаю я. — Я бы хотела сказать, что не любила его. Что я никогда не любила его по-настоящему, потому что мне хотелось бы, чтобы это было правдой. Тогда бы мне казалось, что мое сердце меньше предавало меня. Как будто я могу притвориться, что не была так одурачена тем, кем он мне казался. — Я хватаюсь за грудь. — Но… если честно оглянуться назад, на ту женщину, которой я была, то, как бы мне ни было физически больно признавать, я действительно любила его — того, кем я его считала. Так, как я умела для того человека, которым я была.
— Но я росла. Я узнала о нем правду, с которой невозможно было примириться. Люди меняются со временем, и любовь должна меняться вместе с ними. — Я мягко улыбаюсь, думая о своих родителях. О женатых членах моего экипажа и их супругах на суше или на борту, которые, казалось, переживут все, что выпадет на их долю. — Чарльз всегда хотел наивную и вечно оптимистичную девушку, которая сделала его всем своим миром. К той, кто никогда не бросит ему вызов, кто существует для того, чтобы он чувствовал себя хорошо. Со временем она угасла, и женщина, пришедшая ей на смену, нуждалась в гораздо большем — в мужчине, которым он не мог быть. Мне нужен был партнер, ему — слуга.
— И каждую ночь, в течение многих лет, я задавалась вопросом, что я могла сделать лучше… как я могла это исправить. Где я ошиблась. — Я покачала головой. Оглядываясь назад, на все то время, которое мы с Чарльзом провели вместе, я понимаю, что были времена, когда он не был таким ужасным, как я думала. А в другие моменты он был хуже, чем я позволяла себе видеть. Я была не так хороша, как мне кажется. Но я также была слишком терпелива и снисходительна. Это бремя лежит не только на мне. — В чем-то мы оба преуспели. В чем-то мы оба потерпели неудачу.