Дуэт с Герцогом Сиреной
Шрифт:
Рейф с криком отступает, возвращая меня в настоящее. Он отшатывается от света копья, выражение его лица искажено крайним отвращением. На его лице написано все презрение мира. Как будто это мы виноваты в том, что его больше нет среди живых.
Вместо того чтобы продолжать бой, Илрит ускоряется, все глубже погружаясь в наполненную гнилью пропасть. Он движется за нами, опираясь в основном на хвост, а руки заняты тем, что стучат копьем в противоположную ладонь. С каждым ударом свет пульсирует вокруг нас, отпугивая чудовищ, скрывающихся в этом море смерти. Я вспоминаю колокола, которыми мы отпугиваем сирен. Подобные
— Виктория, мне нужно, чтобы ты пела.
Я не колеблюсь и не запинаюсь. Как и во все времена в амфитеатре, как с Йенни. Мой рот теперь знает слова старых песен, как мои руки знают канаты корабля. Лучше всего не задумываться.
Мои глаза на мгновение закрываются. Моя хватка на нем ослабевает настолько, что становится менее зримой и более устойчивой. Первая нота вырывается из моих уст, низкая, как рычание. Илрит присоединяется. Мы быстро находим гармонию, и у меня по позвоночнику пробегает дрожь от того, как сладко звучат наши голоса. Даже наши тела двигаются теперь в идеальной синхронности.
Сознание растворяется в ритме. В гармонии. Я погружаюсь в свои воспоминания, которые начинают вспыхивать в тот момент, когда я ищу слова из старых песен. Что-нибудь для защиты, охраны и руководства… Это подойдет. Я останавливаюсь на слове и чувствую, как сила притягивает меня сзади. Поднимается от пальцев ног. Увеличивается в моем теле до такой степени, что кости почти болят.
Она требует, чтобы я от чего-то отказалась, чтобы получить эту силу. И я с радостью готова заплатить эту цену, если она обеспечит нам безопасность. Я начала работать с самыми старыми воспоминаниями о Чарльзе и продвигаюсь вперед. Я выбираю воспоминание о холодной ночи, когда я так вымоталась, поддерживая звонок, пока мы ждали деталь для механизма, что заснула на лестнице, не в силах вернуться к кровати. Чарльза опять не было. А когда он вернулся и обнаружил, что колокол не звонит…
Он исчез.
О чем я думала?
Об этом слове. Вот что мне было нужно.
— Соло'ко… — Я пою слово силы, и посох Илрита сияет еще ярче.
Петь становится все легче, по мере того как мы продолжаем спуск. Мой рот открывается и закрывается, имитируя акт вдоха, как будто я все еще могу, как будто вокруг меня воздух, а не бесконечная вода. Как будто я пою своими легкими, а не магией, вытравленной на моей коже. Я не чувствую ничего, что движется в моем теле. На самом деле, я вообще почти не чувствую своего тела.
Слова и свет копья Илрит омывают меня, отпугивая все новые воспоминания. Еще больше воспоминаний о моментах моего прошлого, которые были оплачены как цена за нашу безопасность — оплачены, чтобы разделить кажущийся непроницаемым мрак. Волны света из Рассветной Точки ударяются о тьму и гниль, издавая шипящий звук, похожий на звук воды, падающей на раскаленное железо, мгновенно пузырящейся и обжигающей. Он сопровождается звуками далеких криков.
Наконец, мы начинаем замедляться. Мои глаза открываются. Не помню, как я их закрыла. Призраки, похоже, покинули нас.
Свет от копья Илрит ударяется о что-то, что не является водой и гнилью. Там, далеко под поверхностью моря, находится кольцо каменных столбов. Они возвышаются вокруг вымощенного круга, в центре которого
Нет… не волны. И не песок, и не камень. Корни. Гигантские каменистые корни, покрытые багровой гнилью, которая льется из трещин в них, как из гноящихся ран.
Они массивны, как корабли, и пробивают скалистые утесы, сходящиеся на дне этой глубокой долины. Корни обвивают одинокий каменный оазис, то ли обнимая, то ли поглощая его.
Должно быть, это корни Дерева Жизни, как поняла я. Они мертвы и гниют в этой водной могиле. Илрит направляется к кругу колонн далеко внизу.
Вместо того чтобы плыть в арочный грот сверху, Илрит ведет нас вниз, вдоль корней. Непреодолимое желание потрогать их почти одолевает меня, но я цепляюсь за Илрита, пока он плывет под одной из арок круга и прямо к каменному бассейну в центре этого подземного алтаря.
Вблизи бассейн оказывается гораздо больше — достаточно большим, чтобы я могла свернуться калачиком, если бы захотела. Но я не отпускаю его. Илрит погружает наконечник копья в большую чашу, похожую на чашу. Я замечаю на его коже пятна гнили, как будто он был забрызган кровью. От наконечника копья расходятся призрачные ленты, превращаясь в усики, напоминающие листья виноградной лозы. Они растут с невозможной скоростью, переливаясь через края бассейна и расцветая, переплетаясь друг с другом, и сплетаются в небольшой саженец в центре. Когда сияние охватывает Илрита, красная гниль на его коже исчезает, как роса, испаряющаяся в утреннем свете. Моя кожа остается чистой.
— Теперь здесь безопасно. Ты можешь расслабиться. — Он отходит от каменной чаши, опираясь копьем о постамент, на котором она стоит.
Последняя нота повисает, когда я медленно разжимаю пальцы. Легкий толчок — и я отрываюсь от него, глядя в пустоту над нами. Свет от призрачного дерева освещает этот небольшой круг, но мало что показывает за его пределами. Если бы я не видела скалы по обе стороны от нас, я бы не знала, что мы находимся на дне огромной впадины. Я бы вообще ничего не знала об этом месте.
Я, как сломанный компас, вращаюсь без направления. Крики отдаются эхом в глубине моего сознания. Они вокруг меня. Головокружение охватывает меня, и я качаюсь. Трудно сказать, в какую сторону — вверх, как вдруг. Под водой нет ни подъема, ни спада, ни того, что на суше.
Я знаю, каким путем мы пришли, я пытаюсь напомнить себе. Сама земля подо мной. И все же мой разум сомневается в себе. Я никогда не была в таком месте, где нет никаких ориентиров. Здесь нет света. Нет ориентиров. Даже в спокойном море и пустом, голубом небе у меня есть солнце. У меня есть…
— Виктория? — говорит Илрит, хотя его голос кажется очень далеким. Неужели и мои чувства начинают покидать меня?
Какая-то часть меня находится в темной комнате с колоколом под маяком. Я нахожусь в примыкающем к ней крошечном чулане, вделанном в толстую скалу острова, где безопасно, чтобы хлопок не долетал до моих ушей. Там, куда не долетает ни один звук.
Можно кричать и плакать, чтобы он не услышал…
Я прижимаю ладонь к бедру, где должен быть карман для компаса. Но его давно нет. Того, что всегда указывало мне путь, на что я мог положиться, больше нет. Мне не на что опереться в темноте. Я…