Дух оперы
Шрифт:
– Я буду счастлив составить вам компанию во время этого посещения, – сказал я.
Она тут же меня осадила, заметив:
– Но дайте мне слово, что между нами ничего не будет. У меня даже и в мыслях нет заводить с кем-то любовную интрижку. Я себе дала слово, что пока я учусь, у меня не будет парня, так что мне рано думать о замужестве. Вы относитесь ко мне как к другу, и я ценю это, поэтому хочу, чтоб всё в наших отношениях так и оставалось. Вы согласны?
– Конечно же, я согласен, – сказал я, но в душе с горечью подумал, что вряд ли я нравлюсь ей.
Мы вместе вышли из столовой и расстались. Мне нужно было зайти к ректору и объясниться с ним по поводу его поручения, которое он дал мне накануне, попросив пригласить итальянца в ресторан.
Когда я шёл к ректору, в душе у меня было двойственное чувство. Я не знал, что ему сказать: одобрить его приглашение итальянца на работу преподавателем в институт или высказать какие-либо опасения, что может повлечь его увольнение. Несомненно, Луиджи был гениальным учёным и неординарной личностью. Он уже внёс новую струю в наше научное мышление, и я это чувствовал по моим друзьям-преподавателям. А это уже очень много, потому что, когда в обществе нет свежих идей, то оно превращается в стоячее болото.
У Луиджи была гениальная способность не только открывать то, что никому не известно, но и находить неизвестное во всём известном, и полностью его опровергать, потому что благодаря этим находкам внутри чего-то известного уже всё меняется, и это известное становится чем-то новым, требующем открытия. И когда делаются эти открытия, то с ними вносятся такие изменения во всё старое, что меняется сама его сущность. Этой своей способности он уже учит нас. И если он уедет от нас, то мы многое потеряем. Даже его разговоры всегда бывают необычными. Его речь кажется обыкновенной речью, но некоторые словечки в его речи, как у Гоголя, поставлены особенно, благодаря чему всё сказанное приобретает такую чёткость и ясность, что понимаешь, что по-другому не скажешь и не сделаешь. И это именно то, что надо сказать и что надо сделать. Его словечки как бессмертные духи, витающие в его словах.
Я поднялся на второй этаж в приёмную ректора. Секретарша попросила меня немного подождать, и я присел на стул.
«Но с другой стороны, – подумал я, – он является серьёзным конкурентом мне в институте. Он покусился даже на мою возлюбленную. А вдруг ему удастся её соблазнить? Может быть, стоит мне подумать о себе и устранить своего соперника». Но я тут же отмёл все мерзкие мысли этой мелочной мести и подумал, что когда сталкиваешься с сильным соперником, то сам становишься сильным, ибо борьба с сильным противником всегда закаляет и делает самого сильнее.
Сердцем я понимал, что присутствие Луиджи в нашем институте принесёт нам только благо, что бы не произошло, потому что, несомненно, он был великим талантом, а великие таланты в своем творчестве всегда идут против всякой логики и здравого смысла. Гений восстаёт против здравого смысла, потому что такова его сущность, в которой заложена изменчивость. Он как бы крушит этот здравый смысл, который слагается под действием господствующих взглядов на вещи, морали и общественного мнения эпохи. Поэтому во все времена ненавидят гениев, и только по прошествии какого-то времени их понимают и признают.
Гении могут казаться распутными. Ещё когда-то Дидро заметил: «Мои мысли – это мои распущенные женщины». И Ницше, прочитав это изречение, следовал ему всю свою жизнь, хотя я с этим не согласен и считаю, что мысли могут быть и порядочными женщинами, потому что творить, это не только разрушать, но и создавать. Потом, сами мысли не всегда бывают нашими собственными. Ещё Вернадский себя спрашивал: «Сколько моих мыслей действительно моих»? Ведь наша душа ежедневно и ежечасно наполняется чужими мыслями, и все они перемешиваются друг с другом, и на следующий день уже трудно понять, где мысли свои, а где чужие. Из этих мыслей и рождаются коллективные мысли, которые потом и стают общественным мнением нашего времени. Иногда гении пользуются общественными мыслями, без которых вряд ли когда-либо стали они сами гениями, но потом это проходит, ибо гений не может пользоваться чужим мышлением, так как он самоорганизуется и живёт только своими идеями, своим умом и своими мыслями. Именно к таким гениям и принадлежал Луиджи и мог чему-то научить нас, простых смертных. Ведь это тоже один из путей совершенствования, когда, слушая другое мнение и другие идеи, обретаешь что-то своё. Так, по словам современников, Себастьян Бах с правом гения брал чужую музыку и свободной обработкой создавал свои органные концерты. Поэтому и я не закрыт для чужих влияний, но моя сущность самодостаточна, и не способна раствориться в других, поэтому и я, прикасаясь к мыслям Луиджи, могу породить нечто своё собственное и яркое, как говорят, хорошо доделать начатое и создать свой шедевр. Ведь абсолютно нового ничего не бывает в творчестве. Лишь богам удаётся создать нечто новое. И к таким богам, несомненно принадлежал Луиджи. И чтобы сравниться с ним, мне тоже необходимо было стать богом. Если я стану таким, то создам свою собственную квантовую механику и математику. Воздвигну над квантовой механикой Бора свою крышу, используя свои вариативности и индивидуальные решения в применении собственных математических формул, свои новации, такие же как логарифмы Гауса.
Конечно же, весь мир можно выразить с помощью цифр и формул, но есть и другие способы его отображения. Например, музыка, способная высветлить внутренний мир человека. И хороший математик вполне может стать отличным композитором. Главное, никогда нельзя говорить «нельзя», потому что возможности жизни, науки и творчества неисчерпаемы, и нет предела совершенству, а хорошее всегда можно дополнить лучшим. Не нужно становиться специалистом в чём-то, а нужно становиться гением в своём деле. А для того, чтобы им стать, необходимо выкорчёвывать старое и творить новое. И в данный момент, как раз этим новым является Луиджи, так можно ли его изгнать из нашего института? Это изгнание будет приравнено к преступлению.
В это время двери кабинета ректора открылись, и от него вышел незнакомый мне человек. Секретарша разрешила мне войти к ректору. Ректор встал мне навстречу и протянул руку:
– Ну как? – спросил он. – Удалось вам что-нибудь разузнать о нашем итальянце?
Я сел за стол напротив него и стал говорить:
– Несомненно, он – гений, и требует к себе особого отношения. Обычно все гении эксцентричные, к тому же, он обладает многими талантами.
– Ну, это и понятно, – заметил ректор, – все гении талантливы. А талантливые люди становятся гениями.
– Я так бы не сказал, – возразил я ему, – гений – это навсегда, а талант – часто на время. Талантливый дебют не обещает такого же финала. А гений, как бы он ни начал, всегда рано или поздно раскроется и станет выдающейся личностью. Гений – это прирождённый талант, в нём уже заложены все божьи задатки, и в борьбе он всегда побеждает, а талант часто терпит поражение, ибо гений появляется на свет не случайно, а рождается для какой-то миссии. И как говорил английский философ Оуэн Мередит: «Гений делает то, что должен, а талант – то, что может». Ведь часто талант трудится ради славы и денег, а гений творит, чтобы оправдать своё предназначение. На первый взгляд всегда трудно определить, каким является человек, талантливым или гениальным. Многие считают, что разница между людьми кроется в том, что одни являются теми, кто знает, что надо, а другие знают, как делать то, что нужно. Так вот гений соединяет в себе все эти качества. Юрген Мейер считал, что талант действует обдуманно, а гений – бессознательно. Им как будто руководят Высшие Силы. А Поль Валери сделал очень умное замечание: «Талант без гения значит немного, а гений без таланта – ничто».
– Ну, вам, учёным, это виднее, – заметил ректор, – так скажите, что собой представляет Луиджи?
– Так вот, – ответил я, – в Луиджи наличествует талант и гений.
– Значит, недаром я его пригласил к нам и потратил на него большие государственный деньги, – со вздохом облегчения произнёс ректор.
– Думаю, что недаром, – ответил я.
– Ну, тогда я спокоен, – сказал ректор, встав и протянув мне руку, – займусь другими делами.
Я вышел от ректора удовлетворённым. Мне хватило мужества и силы воли защитить своего соперника. Теперь мне нужно было готовиться к сражению с ним.