Дух оперы
Шрифт:
Когда я вышел из кабинета ректора, то тут же ощутил всю зависимость своего положения, я понял, что совсем не являюсь королём Людовиком Четырнадцатым, в всего лишь Жан-Батистом Люлли, призванным удовлетворять нужды и желания короля, несмотря на всю свою гениальность, и у меня сразу же испортилось настроение. И я подумал, что, чтобы стать поистине великим, нужно быть независимым и свободным. Моцарт создал своё королевство музыки и являлся в нём полновластным сувереном, хотя, может быть, на деле он и был зависим от многих обстоятельств и многих людей. Он постоянно нуждался в деньгах, поэтому вынужден был искать протекции для выгодных заработков. Он был зависим от семьи, но дух его был свободен и мог творить чудеса, создавая бессмертную музыку. Поэтому и мне нужно раствориться в своей философии, стать поэтом или композитором, приносить своим трудом людям счастье и радость.
Я вышел из здания института и посмотрел на яркое солнце, и настроение у меня сразу улучшилось. «Нет, – подумал я, – я ещё могу стать королём-солнце, мне только нужно ощутить в себе полную свободу».
После того, как я расстался с ректором, я подумал, что мне надо навестить Юрия в психлечебнице. Выйдя из института, я зашёл в магазин и купил пакет спелых груш, а затем отправился в больницу. По дороге я не почувствовал особых изменений в городе, было морозно, но солнце светило как-то по-особенному радостно. Я шёл и рассуждал.
Для того, чтобы стать сильным и раскрыть все свои потенциальные силы, нужно сосредоточиться. Никто из людей не знает, родился он гением или нет. Это становится ясно после напряжённого труда, когда человек осознаёт, удаётся ему осуществить задуманное или нет. Именно сосредоточение делает из человека гения. Но на чём сосредотачиваться? Для начала нужно сосредоточиться на какой-то своей цели и обрести умение проявлять универсализм в каждом ответственном творческом моменте, выразить, как говорится, «бесконечное в конечном», направляя в нужный момент весь свой творческий потенциал в едином направлении. Гений – это прежде всего творец, создатель самого себя. Когда Ньютона друзья спросили, как он делает открытия, он им ответил: «Я постоянно думаю о них, вот и всё».
Я по своему опыту знал, что когда сосредотачиваешься на чём-то, то можно сделать открытия во многих областях, просто, нужно этим заниматься и думать постоянно об этом, направляя свою мысль в одну точку. Но для этого ещё необходимо желание самого открытия: стремление к нему и страсть познавания нового. Часто это может быть даже усовершенствование существующего. Вот я вижу стоящие на улицах дома, а удобно ли в них жить? И нужны ли нам такие дороги? Может быть, можно как-то обходится без дорог? Во всём необходима нестандартность, оригинальность мышления. Может быть, нам и не нужны никакие дома в городе, занимающие столько много места? Нельзя ли создать на месте домов что-то такое, куда бы мы попадали как в иную реальность, некие ловушки пространства. Вошёл в такую ловушку, и ты чувствуешь себя уже дома. А эта ловушка не занимает никого места, может быть, она находится под землёй, или в другом пространстве. Об этом нужно подумать. Как бы было хорошо, если бы кто-то переформатировал наше сознание, наделил бы нас оригинальностью мышления, даром предвиденья и ориентацией на будущее! Для этого нужно стать неукротимым в поисках. Энергия, трудолюбие и настойчивость – вот залог достижения успеха. Тогда бы и город наш преобразился. Вместо скучных домов, появились бы на их месте большие красивые площади с фонтанами. По краям бы этих площадей стояли бы театры и храмы, а в других местах – общественные заведения: места для увеселения, рестораны и необходимые учреждения, такие как лечебницы и санатории, школы, библиотеки и университеты. Именно в таком городе бы могли рождаться гении, предпочитающие сложные проблемы и способные решать конфликты, потому что сама среда бы их объединяла в совместный уникум, где не было бы безысходных ситуаций, и где бы росли люди, свободные от всех заблуждений, инициативные в своём стремлении доминировать, способные принимать смелые решения, стремящиеся к независимости и самостоятельности, «непослушные» в своих суждениях и своём поведении.
Почему же все мы – не такие? Ещё когда-то, в недалёкой давности, Гегель подсказывал нам, как можно раскрепостить себя и стать гением. Нужны-то были всего универсальность и разносторонность, или, как называл он это, «всеобщая способность», в отличие от специфической способности – таланта, а именно, выйти за пределы существующих правил, норм и традиций, обрести дар самому устанавливать правила. Эту способность – устанавливать правила во всём – Кант считал главным признаком гения, при этом, как говорил Шопенгауэр, глубина проникновения в объект познания, умение достигать совершенства в облюбованной области творчества, способность «совершенно упускать из виду собственный интерес ради более объективного познания мира оказывало на общество большое влияние». Так, по мнению великих философов, и происходило всегда становление гения. Но, к сожалению, к их словам никто не прислушивается даже в наше время.
Но почему среди моих друзей нет гениев? Неужели они так и никогда не приблизятся к параметрам истинной гениальности? В чём же кроется секрет этих параметров? Американский исследователь Тэйлор вычислил черты, которыми должна обладать высокоодарённая личность. Прежде всего, как думал он, гений должен устремляться на передний край всех важных событий, но, при этом, иметь независимость и самостоятельность, а также, склонность к риску. Я полностью с этим не согласен, потому что его активность, любознательность и неутомимость в поисках, а также, неудовлетворённость существующими методами и традициями постоянного вызывают неудовольствие окружающих, которые из-за его стремления изменить всё вокруг, как говорил Гёте, ненавидят гениев, потому что их нестандартность мышления, готовность принимать решения, дар общения и талант предвиденья раздражают обывателей. Поэтому умные гении стремятся держаться в тени от всех процессов современности и ведут довольно замкнутый образ жизни, «не высовываются», как говорят в народе. А великие гении, подобные даосам, вообще живут отшельниками, и стараются не оставлять после себя следов, стремясь свою жизнь прожить в неизвестности, так совмещение их аскезы и активное их участие в жизни людей приводит их самих к раздвоению. Один американец Джон Холтон, изучая жизнь Эйнштейна, вывел некоторые особенности его характера, отметив, что его глубина постижения научных проблем заставляет предположить, что учёный обладал неким шестым чувством, о котором он не мог рассказать людям, так как они его не понимали так же, как слепые не могли понять, что такое цвет. К тому же, он имел необыкновенную ясность мысли, дававшей ему чёткость постановки научных проблем и простоту мыслительных экспериментов. По словам самого учёного, в своём феноменальном умении он как бы улавливал почти незаметные значимые сигналы на фоне «шума» в любой экспериментальной ситуации, и настолько отдавался работе, что его настойчивость, его энергия и полная самоотдача так его вовлекала в излюбленную область, что создавала вокруг него своеобразную атмосферу, наделяя его ощущением избранности. Всё это порождало в Эйнштейне и определённую двойственность, заставляя его разрываться между противоположными тенденция, идеями и подходами к действительности, где континуум сталкивался с дискретностью, а классическая причинность – со статистическими законами, при которых он никак не мог определиться, и часто от механической интерпретации мира бросался в деистическое. Оно и понятно! При таком раскладе человеческое сознание может раздваиваться, и недолго докатиться до того, что человеческое эго найдёт способ разделиться на себя самого и своего двойника, когда астральное тело человека будет не только покидать его сознание, самостоятельно преобразуясь во внешнем мире, но и обретёт там свою среду обитанию и жизнь, что чревато порождением конкретных доппельгангеров. Ведь установление всего устойчивого и повторяющегося, как известно, один из надёжных путей, ведущих к обнаружению сущности и закономерности. А сущностей и закономерностей в мире может быть бесконечное количество, потому что наш мир многослоен и находится в постоянном развитии, где возникают и исчезают многие сферы и измерения.
Я уже подходил к психиатрической больнице, и глядя на её мрачные корпуса, подумал: «Вот место на земле, совсем не похожее на наш мир. Но, может быть, это и есть истинный мир, на который открываются глаза не у всех людей, а лишь тех, у которых меняется сознание, и они становятся для нашего мира опасными. Поэтому их и содержат за решётками».
Когда у человека изменяется сознание, он уже стаёт как бы не от мира сего. Он сталкивается с чудом, и сам может уже творить чудеса. Американские психологи Торранс и Холл утверждают, что только гении обладают способностью творить чудеса. Ведь что такое сверхъестественное? Это – то, что выходит за рамки обычных, естественных явлений, но совсем не противоречит законам природы, потому что мы не знаем до конца все эти законы, которые нам раскрываются при внезапных вспышках озарения, что может выходить за логические рамки нашего разумного понимания, ибо сама наша логика построена лишь на тех знаниях, которыми мы обладаем. А за бортом наших знаний простирается вся Вселенная с её тайнами и секретами. Поэтому многие вещи даже не вписываются в сферу нашего понимания. К тому же, как считают эти учёные, сознание даже умных людей отягощено нуждами и потребностями других людей так называемой эмпатией, или, иными словами, «сопереживанием», «отзывчивостью» и «вчувствованием», из-за чего теряется свобода их мышления, а именно это и входит в орбиту человеческой логики. И даже обретённый ими ореол исключительности – это ничто иное, как фикция, способная вдохновлять и внушать веру в свои силы всем, кто с ними общается, потому что эта способность связана с умением сопереживать другим, и только в этом русле следовать интуиции в рамках дружелюбия и оптимизма. Но мир совсем не такой, каким мы стараемся его представить, а то, что мы себе представляем, является только нашим воображением, где мы ещё способны как-то разрешать конфликты, особенно в тех ситуациях, где они имеют логическое решение. Но там, где требуется не логическое решение, часто мы становимся бессильными. Поэтому только людей, отвергших всю логику этого мира, людей таких, какие находятся в этом лечебном учреждении, и можно назвать творческими личностями, соединяющими в себе множество прямо-противоположных черт. По сути говоря, эти люди – по-своему высокоодарённые, потому что, как сказали эти учёные: «они более мужественны и в то же время более информированы, более конформны, и в то же время более нонконформны, более автономны и более зависимы, более серьёзны и больше склонны к игре, более робки и более бесстрашны, более уверены в себе и более склонны к сомнениям в своих силах, более восприимчивы и более самостоятельны по сравнению с менее творческими людьми. Они интегрируют эти полярные противоположности в своём мышлении и поэтому обладают необъяснимой способностью решать проблемы, которые, казалось бы, не поддаются логически разумному разрешению. Именно у этих людей наличествует чувство грядущего, яркое и образное его представление, что связано с их богатой фантазией и интуицией. Их можно назвать сумасшедшими, как и всех схимников и отшельников, способных к трансцендентальной медитации. Но именно они и представляют то совершенство, включающее в себя просветление и самореализацию. И жаль, что их никто не понимает, и поэтому держат в заточении.
Я вошёл в здание психлечебницы и встретился с дежурным врачом, попросив у него разрешения увидеться с моим товарищем.
– Вы хотите навестить математика? – уточнил тот.
Я кивнул головой.
– Он последнее время стал грустным и нервным, – заметил врач, – и меня беспокоит его бледность, но со здоровьем у него всё в порядке. Это, я думаю, от нервов. Уход за ним хороший. Я не знаю, из-за чего он такой возбуждённый, хотя мы и даём ему успокоительное. Всё время он ходит со своим блокнотом, записывает какие-то формулы, ни с кем не общается, мрачнее тучи. Вы уж уделите ему внимание. Обычно после обеда он немного успокаивается.
Я сказал врачу, что постараюсь сделать всё от меня зависящее.
– Вот и прекрасно, – молвил врач и ушёл за Юрием.
Через несколько минут Юрий вошёл в комнату свиданий в больничной пижаме. По его походке и голосу я понял, что он чем-то очень расстроен.
– Что с тобой случилось? – спросил я встревожено.
– Давеча я гулял в нашем саду, – сказал он, – и увидел на траве одну засыпающую стрекозу, я взял её в руки и принёс в палату, хотел её отогреть, чтобы она ожила. Положил её на тумбочку, возле своей кровати, а потом забыл о ней, нечаянно смахнул на пол и наступил на неё. Лучше бы я оставил её на месте. Может быть, она ожила бы. Сегодня, вон, какое теплое солнце. Обычно я не вожусь с насекомыми, брезгую брать в руки мух, тараканов, гусениц. Но стрекозы мне нравятся, и бабочки тоже. А сейчас жаль, что они все умирают. Осенью наступает общая гибель всех насекомых. Это как гибель нашего мира.
– Откуда же взялась эта стрекоза зимой? – удивился я.
– В нашем саду сейчас осень, – сказал он убеждённо.
От его слов мороз пробежал у меня по коже. «Вот оно, помешательство, – подумал я, посмотрев на него с сожалением, – он путает даже времена года». Но я тут же взял себя в руки и, стараясь подавить свои эмоции, заметил ему:
– Но я думаю, ты так расстроился ни оттого, что раздавил стрекозу.
– И от этого тоже, – грустно сказал он, – но ты прав, самая главная моя печаль состоит в том, что я погубил мир.