Дух оперы
Шрифт:
– Да объяснишь ты мне, наконец, или нет, что происходит? – вскричал я, приходя в неистовое возбуждение.
– Я подсчитал, что через рукопожатия и прикосновение он передаёт нам свою энергетику, которая со временем нас начнёт превращать всех в орнитантропов, в неких космических монстров, которыми заполнено вселенское пространство. Орнитантропом стать очень просто – достаточно лишь прикоснуться к источнику этой энергии. Это процесс похож на зарождение зародышей будущих звёзд, – ответил Юрий, – через некоторое время на месте человечества на земле начнёт образовываться поселение орнитантропов, и нашей цивилизации придёт конец.
– Как это так?! – воскликнул я и почувствовал, что от его слов мурашки пробежали у меня по спине. – Ты не ошибаешься?
– Нет, – спокойно ответил он, – всё будет так, и никаким другим образом. Сильное побеждает слабое. Если о чём-то очень долго думать, то оно непременно сбывается. Наше сознание способно творить чудеса, а эти космические существа, подобные Луиджи, и которых я называю общим именем орнитантропы, учат нас менять своё сознание, создавая новую действительность. Хочешь в этом удостовериться?
Я кивнул головой,
– Тогда вот что, – сказал Юрий, – подошло время моей прогулки в нашем больничном саду. Я не хочу пропустить прогулку за нашими разговорами. Давай вместе прогуляемся и поговорим там, в саду.
– Но тебе нужно одеться, – заметил я, – на улице холодно.
– На улице, может быть, и холодно, но только не в нашем саду.
Я вспомнил, что уже смотрел в сад и удивился тому, что в нём не было снега.
– Это что же у вас за сад такой, – спросил я, вставая, – зимний сад под крышей?
– Крыши над ним нет, но там тепло как летом. Ты же уже выглядывал в окно.
Я ещё раз подошёл к окну и через стекло стал разглядывать этот диковинный сад под открытым небом. Не небе сияло солнце, освещая зелёные и жёлтые листья в саду, но по периметру из-за ограды в небо поднимался густой туман, затрудняя видимость. В саду же тумана не было.
Мы с Юрием вышли в сад и ощутили тёплый прогретый солнцем воздух, наполнявший этот осенний сад.
– Объясни мне, что здесь происходит? – произнёс я, не совсем доверяя своим ощущениям.
– Вряд ли ты меня поймёшь, – сказал он.
– Уж потрудись, как-нибудь пойму! – воскликнул я, – до этого ты говорил странные вещи. Чему-то я верил, а чему-то нет. А сейчас я присутствую при каких-то чудесах, которые, и в самом деле, я не понимаю. Здесь что-то происходит странное, и речь идёт ни только об изменении моего сознания, но и о существовании непривычной действительности всего человечества.
– Хорошо, – сказал он, – слушай. Занимаясь изучением проблем энергии космоса, я вывел закон механизма формирования энергетических сгустков в пустоте, по которому получается, что всё живое образуются путём образования энергии в эфире, иными словами, рождение энергетических систем. Эту энергию получают не только звезды и планеты, и даже все самые крохотные тела. Но вся суть заключена в плотности ядра. Чем плотнее ядро, тем больше энергии он получает из космоса, тем становится он тяжелее и активнее, благодаря своей усиливающейся гравитационной силе. С разраженными и лёгкими телами всё происходит по-другому.
Юрий пустился в пространные научные объяснения трансформации, которая может произойти с нашей планетой благодаря нашему сознанию. Я же, слушая его, как будто временами отключался, думая о некоторых странных вещах, которые я стал замечать за собой последнее время после знакомства с Луиджи. Порой мне казалось, что я схожу с ума, и вот теперь я вновь наблюдаю какую-то ненормальность, происходящую в мире. Только временами до моего сознания доходили некоторые обрывки его фраз, которые я совсем не понимал вне контекста. Но чтобы его не оскорбить своим невниманием, я время от времени задавал ему вопросы.
Как же так могло случиться, думал я, что человечество, прошедшее такой долгий путь своего осознанного развития, вдруг столкнулось с такими необычными явлениями, которые несомненно подорвут его веру в стабильность этого мира и во что-то незыблемое, на чём он строил все свои знания. Тогда вся жизнь человека на протяжении тысячелетий напрасна. Миллионы книг, произведений искусства, совершенная техника рассыплются в прах. Тысячи умных изобретений, идей и философских систем, над которыми бились лучшие умы человечества, станут никому не нужны. Тогда для чего существовало наше человечество? Зачем жил человек на земле, если всё происходит так просто – стоит только в нашем мире появиться некому высшему существу и всё обнуляется? Стоило ли трудиться всему человечеству тысячелетия, чтобы всё получить одномоментно и сразу?
Последний вопрос я и задал Юрию, но тот ответил мне вопросом на вопрос:
– Можно ли, не поняв главного глобального первичного процесса, определяющего все прочие процессы, браться за изучение процессов, определяемых этим глобальным и не понятым нами процессом?
– А что? – спросил я его машинально, – есть ещё какой-то глобальный процесс?
– Быть может, все же, нужно, прежде всего, разобраться в главном! – сказал он. – Ведь всё в этом мире разделено на два начала: на женское начало и мужское. И если женское начало является символ стабильности и сохранения, но мужское начало есть ничто иное как символ изменчивости и обновления. Мы, мужчины, постоянно меняемся и ищем что-то новое, в то время как женщины сохраняют те традиционные знания и сам наш бытовой статус. Женщины создают семьи, рожая нам детей и сохраняя наш генофонд и наши традиции, в то время как мы постоянно ищем себя, стараясь разрушить старое и создать что-то новое. Мы не можем жить без женщин, потому что они являются нашим спасением, сохранением всего нашего ценного, что мы имеем. Мы живём своими небесными помыслами, в то время как женщины взвалили на себя все наши земные заботы.
Слушая его, я вдруг вспомнил слова Агнии – она говорила почти то же самое. И я подумал, что Юрий прав – именно женщины собирают в себе всю красоту мира, без которой нас не было бы в этом мире. И мне ещё раз очень захотелось сделать Агнию своей женой.
– Мы, мужчины, не можем жить без женщин, – продолжал говорить Юрий, – потому что без них у нас начинается раздвоение нашей личности, заканчивающееся безумием, когда мы теряем здравомыслие, разрушая свою целостность и забывая о своих конкретных целях. От этого-то и происходят все наши общественные катаклизмы. Мы ссоримся друг с другом, устраиваем войны и разрушаем мир, и наш мир поэтому меняется не в лучшую сторону.
– Подожди! – воскликнул я, прервав его речь резким жестом руки, – что ты имеешь в виду, когда говоришь о раздвоении личности и изменении мира?
– Когда мы углубляемся в свой внутренний мир и прекращаем обращать внимание на мир внешний, то перед нами рождаются две реальности, которые иногда бывают несовместимы. Мы стараемся переделать внешний мир под свой внутренний. От этого и случаются все наши беды, когда наша культура входит в противоречие с самой природой. Это и есть сумасшествие, которое можно еще назвать раздвоением личности. Это случается тогда, когда человек перерастает себя, и в нем рождается новый человек, но старый человек не умирает, его невозможно убить, потому что он в нём рос всю свою жизнь от самого рождения. Поэтому и приходится человеку раздваиваться на нового и старого. Многие восточные философские практики именно так и ставят перед собой задачу – переродиться в нового человека, который должен убить старого. Но можно ли убить самого себя и погубить всё самое ценное, что в нём было накоплено опытом всей его жизни. Я думаю, что западному человеку это не под силу. Поэтому и происходит в нас это раздвоение, когда мы вынуждены жить двойной жизнью в двух своих действительностях. Поэтому мы и разрушаем мир с такой настойчивостью. Кстати, новому человеку совсем не нужна женщина, потому что он совершенен и самодостаточен. Ему совсем не нужна семья, потому что ему уютно находиться одному в этом мире его совершенной действительности. Вот к чему приводят наши поиски всего нового и необычного.