Дух оперы
Шрифт:
– Ну, почему же, – сказал я, – ведь для того, чтоб кем-то стать, для начала нужно хотя бы получить какое-то имя, чтобы хоть как-то определиться и представлять себя в этом мире. А то всё вокруг нас может стать, вообще, каким-то неопределённым.
– Так оно и есть, – согласилась со мной женщина, – в мире ничто не поддаётся определению. Мы можем только предполагать, что какая-то вещь является такой-то вещью. А на самом деле она может быть совсем другой. В этом и есть вся трудность для человека в понимании мира.
Я уже хотел назвать своё имя «Александр», как оно застряло у меня в горле, и вместо него я произнёс совсем другое, я сказал:
– Меня зовут Жан-Батист Люлли.
Услышав это имя, женщина расхохоталась, сказав:
– Вот видите! Это только доказывает то, что вы не знаете своего настоящего имени. И до сих пор вы ещё не определились в этом мире.
«Зачем я назвал это имя, выставив себя на посмешище»? – подумал я.
А женщина тем временем продолжала говорить:
– Вы не только не определились со своим собственным именем, но, по всей вероятности, всё ещё продолжаете определяться с родом своей деятельности. Наверняка, вы слушаете «Королевский дивертисмент» Люлли и пытаетесь стать королём в музыке, но не простым королём, а повелителем пространства и времени, создавая своё собственное королевство в своём воображении. Ведь я не ошибаюсь, не так ли?
И женщина, прищурив один глаз, подмигнула мне другим.
Я не знал, что ей ответить, а тем временем женщина продолжала говорить:
– Я вот определилась со своей идентичностью, потому что я являюсь Царицей Ночи. Помните, как у Моцарта в «Волшебной флейте». Приближается ночь. И я выхожу на прогулку в город, который ночью и является моим королевством, когда все спят и повсюду так тихо, что ничто не отвлекает от разных дум. Вы же можете попытаться стать Царём Дня и Света, как это сделал в той же опере Зарастро, создать некий талисман солнца, солнечный диск, который носят на груди мудрецы в стране мудрости и доброты. Но для этого вам сначала, наверное, нужно всё же стать Моцартом для того, чтобы ваши мысли засветились солнечным светом.
– Вот как? – произнёс задумчиво я. – Значит, мне нужно стать искуснее Люлли, и с площади, где дают представления короли, переместиться в театр, а потом в храм?
– Если у вас откроются таланты, то вы сможете это сделать легко, – сказала смеющаяся женщина, – тем более, что в нашем городе имеется много площадей, где расположено множество театров и храмов.
– Неужели?! – воскликнул я. – В нашем городе есть оперный театр?
– Их – множество, – ответила женщина, – так же, как и множество храмов. Любой человек может здесь создать свой театр и свой храм. Для этого ему нужно всего лишь воображение, а с этим у жителей города всё в порядке.
– И что же, среди них есть и женщины, и мужчины?
– А я по-вашему кто, – спросила она, приняв удивлённое выражение лица, – разве я не женщина? А раз так, то зачем вы это спрашиваете у меня? Всё же, какой вы странный человек!
– Я бы сказал, что какой странный этот город! – воскликнул я. – Раньше я не замечал за ним такие странности. Неужели всё это происходит со мной наяву, а не во сне?
– Явь ото сна ничем не отличается, – заметила она, – просто человеку нужно научиться быстро переходить из одного состояния в другое, чтобы понять, спит он или продолжает бодрствовать.
– Я не могу проснуться, – заметил я, – а это значит, что я бодрствую. Но какая странная действительность, в которой всё поменялось!
– Действительность не может быть странной, – сказала женщина, – действительность – это то, что мы принимаем за действительность, и она может изменяться лишь тогда, когда мы готовы к её изменениям. Какой порядок мы сами устанавливаем, такой порядок, в действительности, и рождается. И так поступают все, кто склонен к переменам; а сейчас таких людей много в нашем городе, которые меняются сами и меняют наш город.
– А вы можете кого-либо привести для примера? – спросил я.
– Многих, – ответила она, – среди них есть даже итальянцы, но я не знаю их имён, я их ни разу не видела, потому что выхожу из дома поздно ночью, вот только сегодня вышла довольно рано и наткнулась на вас.
– Так, может быть, вы имеете в виду того итальянца, который преподаёт математику и физику в политехническом институте, и ещё исполняет оперные партии в музыкальном театре? – спросил я её.
– Всё может быть, – ответила она, – а почему вы удивляетесь этому? Ведь вы же сам математик, как только что недавно представились мне.
Я ничего не сказал, а лишь пожал плечами и спросил её:
– А не слышали ли вы, что о нём говорят люди? Не считают ли его случайно орнитантропом?
– Эти научные термины у меня постоянно вызывают оскомину, – сказала она, – поэтому в своей речи я никогда их не употребляю. Но я не думаю, что наш город стал птичьим. Просто, я считаю, что многие люди обрели истинную духовность.
– Но я надеюсь, что после того, как они обретают истинную духовность, то вместе с ней у них не вырастают за спиной крылья?
– Нет, я так не думаю, – рассмеялась женщина, – крылья у них не вырастают. Они не становятся птицами. Я говорю об этих мужчинах, и с женщинами у них всё нормально. Но многие из них обретают также новые возможности, которых раньше у них не было. Они могут быстро переноситься в пространстве, поэтому никакой транспорт им не нужен. Так что, весь транспорт в городе аннулирован, и с целью сохранения окружающей среды весь город объявлен пешеходной зоной.
– Вот как? – удивился я. – Значит, можно перемещаться хоть куда, и не нужно никакого транспорта?
– Вот именно, – ответила словоохотливая женщина, – и это очень удобно, можно уноситься, куда пожелает душа, и ни с чем не сталкиваться, потому что всё вокруг нас приобрело мягкие формы. В нашем городе нет ничего жёсткого, ничем нельзя пораниться, так как невозможно ни о что удариться, если даже на что-то налетишь. Стены у всех наших домов в городе стали мягкими и звуконепроницаемыми, потому что и дома, как вы видите, изменили свою форму, превратившись в некое подобие облаков. И это – просто замечательно! А так как сейчас дома могут обретать любую форму, в зависимости от желания и фантазии их жителей, то архитектура нашего города от этого только выиграла. Сейчас, как вы видите, в городе нет скучных и скученных построек.