Дух оперы
Шрифт:
– Да, – сказал юноша, вероятно, тоже опьянев. – От этого мне стаёт чуточку грустно. Как подумаю, что я навечно разъединился с тем миром, ужасным и прекрасным одновременно, у меня на глазах навёртываются слезы. Признаюсь, что мне нравились пьяные драки, хотя я принимал в них участие крайне редко. Я видел, как пьяные мужья бьют своих жён; с интересом следил в газетах, как сыщики распутывали сложнейшие преступления. Мне нравилось смотреть, как проститутки торгуют своим телом. Как жаль, что всего этого уже нет в этом моём мире, и мы никогда не сможем повеселиться так, как веселились в том мире. Ведь это было так хорошо, так чудесно, где всё существует вместе – и хорошее, и плохое, и яркое, и мрачное, и возвышенное, и низменное. Всё это осталось в том мире, и уже не доступно мне здесь в нашем совершенном и благовоспитанном обществе. И от сознания только одного этого я ещё сильнее ощущаю прелести того мира, который мне уже не доступен. А здесь моя жизнь стала такой пресной и невыносимо скучной.
Юноша вдруг расплакался.
– Когда я ещё находился
С этими словами юноша вскочил и заметался по квартире, не зная, что предпринять. Он стал хватать со столов и шкафов различные вещи и кидать их на пол. Он вёл себя также, как когда-то полтергейст, который тоже учинил разгром, разбушевавшись в квартире Юрия.
И тут у меня словно открылись глаза, потому что глубоко в душе я вдруг как бы ощутил, что всё, что со мной происходит сейчас, уже когда-то давно случалось, и я встречал ту же самую женщину, которая мне что-то говорила похожее, но немного другое, на что я не очень тогда обратил внимание. Мне встречался и этот юноша, который когда-то сбил меня на велосипеде, а потом проводил меня до дому, и с ним мы о чём-то таком говорили, что я тоже не помнил, но говорил он мне именно то, что только что высказал. Это походило на то, как будто я несколько раз подряд видел один и тот же сон, который забывался, и к которому я каждый раз вновь возвращался, чтобы понять его суть. И женщина походила на Агнию, только была намного её старше, может быть, в данной действительности моё прошлое и моё будущее, каким-то образом, находятся в единой связке, и я вновь и вновь через время и пространство возвращаюсь к тем значимым периодам моей жизни, через которые я проходил или должен был пройти, что-то уяснив для себя? Как жаль, что я не остановил ту женщину, и не расспросил её о её прошлом, не поинтересовался, был ли я в её жизни, и почему мы расстались с ней. Несомненно, это была взрослая Агния уже лет через десять её жизни. А кто этот юноша?
Я вскочил со стула и схватил его за рукав.
– Постойте! – вскричал я. – Вы не можете так уйти и расстаться со мной. Нам нужно кое-что выяснить. Мне кажется, что мы с вами уже встречались раньше, может быть, даже в другой жизни, но так до конца и не договорили. Кто вы? Ведь мы уже с вами что-то обсуждали, разве вы этого не помните?
Юноша, удивлённо глядя на меня, покачал головой.
– Да, несомненно, мы с вами виделись, и как-то, может быть, внутренне связаны между собой. Я знаю, что это звучит несколько странно, но мне кажется, что мы с вами можем быть родственниками или братьями. Ведь то, что вы говорите, и что думаете, ни раз приходило мне в голову, и даже, может быть, кому-то я это уже рассказывал. А, может быть, мы с вами являемся вообще двойниками? И такое тоже может быть. Да, да, не смотрите на меня, как на умалишённого. Я читал, что когда-то давно французский психолог Гектор Дюрвилль даже пытался объяснить природу человеческих фантомов-двойников. Он приводил даже случаи раздвоения человека, когда один человек одновременно проецировался сразу в двух мирах, в результате чего, возникали доппельгангеры, полтергейсты и приведения. В подтверждение этой версии он говорил: «Видимое тело с психической точки зрения является лишь орудием невидимого тела. Последнее оживляет первое, в нем заключено сознание. Эти два элемента нашей индивидуальности могут быть разделены во время жизни человека и могут даже существовать на расстоянии независимо друг от друга». Может быть, вы и есть это «невидимое» тело, заключённое в моём сознание, которое оживляет меня. И каким-то образом это тело отделилось от моего тела и живёт самостоятельной жизнью. Ведь может же быть такое?! И вы – это я, а я – это вы, только мы находимся в разных изменениях. Вы обладаете пара-нормальными способностями и относитесь к сущностям вышей категории, являясь как бы изнанкой меня, способной воспринимать мир неким внутренним медиумическим взором. Но странно то, что мы когда-то разъединились с вами, и только по счастливой случайности столкнулись сегодня на улице. А так бы мы продолжали жить ещё, Бог знает, сколько времени, не подозревая о нашем двойном существовании. Но удивительное дело – это то, что нашего слияния не получилось в этот раз. Мы не соединились с вами в единое существо и продолжаем жить порознь. Как же это так получилось? Дюрвилль называет этот процесс «сгущением» и «рассеиванием» сущности. Я вижу, что вы не верите моим словам. Но это, согласно движению тонкой матери, происходит так: рядом с человеком, его физическим телом, всегда находятся два прозрачных святящихся столба, которых он обычно не замечает, иногда они приходят в движение, сближаются или сливаются друг с другом в один столб. Это и есть сгущение, и наша отделённая от нас сущность превращается в призрак или нашего двойника, всё зависит от того, насколько его тёмная энергия сгустилась. Иногда степень сгущения достигает такой концентрации, что призрак превращается в реальное тело. Наше «я» как бы разделяется на два начала, мерцающее облачко нашей сущности, плавающее в этом столбе, темнеет и сгущается настолько, что наша вторая копия, полностью похожа на нас.
– Но в таком случае, – возразил мне юноша, – мы походили бы друг на друга и по возрасту. Но ведь этого же нет.
– Это не обязательно, – сказал я уверенно, – мы разделились когда-то давно, тогда я ещё находился в вашем возрасте. Вы остаётесь в том виде, после того как это случилось, и сохраняетесь до сих пор таким, а я в своём физическом мире постарел. Но мы всегда связаны меж собой невидимой энергетической связью. Пока я находился в том мире, я вас не видел, и только здесь в этом странном городе, где я, вероятно, погрузился в ясновидящий транс, мы столкнулись, что говорит о том, что эта тяга нас друг к другу всегда соединяла.
– Вы считаете, что я – ваш фантом? – недоверчиво спросил меня юноша.
– Я не знаю, кто чьим фантомом является, – сказал я, – может быть, я – ваш фантом, и моё тело подчиняется вашей воле и вашим мыслям. Может быть, всё, что вы делаете и чувствуете, проецируется на меня, и я подчиняюсь вашей воле, как марионетка. Этого мне не дано знать, но это совсем не существенно, кто из нас есть главный, важно то, что мы оба являемся точной проекцией одной и той же сущности, которой мы принадлежим. Это и есть основное, так сказать, квинт эссенция понимания того, что нас с вами объединяет.
Когда я всё это высказал, то выдохнул с облегчением, как будто только что решил очень сложную непосильную задачу.
Но юноша категорично мне ответил, повысив голос:
– Я этому не верю. Вы – это вы, а я – это я.
И тут в комнате раздался смех, но ни я, ни юноша не смеялись. Рядом с нами находился в этом пространстве ещё кто-то невидимый.
– Кто здесь?! – воскликнул я, приходя в трепет.
В комнате тут же раздался голос:
– Не пугайтесь! Это – я, двойник Юрия. Можете называть меня полтергейстом, приведением или доппельгангером, как хотите. Но суть вы поняли правильно, а вот ваш двойник ни в чём не разбирается в этом мире. У нас с вами схожая ситуация, только, всё наоборот, мой хозяин никак не мог понять простых вещей, когда я ему объяснил, кем я являюсь ему, и мне пришлось устроить разгром в его квартире, так он меня тогда вывел из себя. А вот вы проницательны, а вас двойник – дурачок, к тому же, не поверил истинному положению дел, которое вы ему изложили. Извините, что я не сдержался и вмешался в ваш разговор.
– А мы можем вас видеть? – спросил я его, немного отойдя от испуга. – А то как-то неуютно говорить с неопределённостью.
– Конечно же, вы правы, – отозвался голос, – в этом мире вы можете видеть меня. Так как я в нём наличествую телесно.
Скрипнула дверца шкафа, и из него вышел тоже юноша, но намного моложе моего двойника. Сходства с Юрием не очень было заметно.
– Вас зовут Юрием? – спросил я его.
– Да, – ответил он, – также, как и вас обоих зовут Алексанрами.
Мы с юношей пожали ему руку.
– Хотите выпить? – спросил я его.
– Вино моего хозяина? – спросил он, рассмеявшись. – Не откажусь.
Я налил ему в пластмассовый стаканчик немного вина, и он его выпил.
– Как вы догадались, что встретили своего доппельгангера? – спросил он меня после того, как мы некоторое время посидели молча.
– Я даже не знаю, кем он мне является: доппельгангером или моим вторым «я», отделившимся от меня в его возрасте, – сказал я, подумав, – вопрос этот сложный. Все люди имеют своих фантомов, которых могут видеть только ясновидцы, погружённые в транс. Говорят, что местонахождение незримого для всех прочих людей призрака можно установить с помощью приборов; и если нанести ему удар ногой в бедро, то у двойника сразу появляется там синяк. Так что на физическом уровне я связан со своим фантомом телесной связью.
– Вот поэтому я и не дрался с Юрием, когда мы ссорились, – рассмеявшись, сказал его двойник, – нанести удар ему в скулу было равносильно тому же, что треснуть себя по челюсти. Когда Юрий был в расстроенных чувствах, то и моё настроение портилось. Я старался ему помогать в жизни, обладая чувством предвидения, но он меня не слушался. Тогда я ему поставил условие, чтобы он определился и решил, какой дорогой ему идти. Но он и этого не захотел сделать. И вот только потом я чудным образом открыл перед ним все дороги, чтобы он хоть как-то чем-то заинтересовался, и он пустился во все тяжкие грехи, решил побывать и тем, и этим, что его и привело в психушку. Я этого совсем не хотел, но с его строптивым характером и упрямством ему внушить что-либо было сложно, и, тем более уж, повлиять на него. Так вот мы и ссорились друг с другом. Ведь если бы мы объединились в наших усилиях, то он давно бы уже стал сверхчеловеком и от его головы бы исходил сияющий ореол, как у святого. Этот ореол бы стал его обиталищем мысли и воли и кристаллом бы его человеческой души. Этот ореол бы соединял нас тонкой связью, и все его человеческие возможности и способности усилились бы многократно. Как не могут понять люди, что их физическое тело – это ничто, а вот их духовная составляющая, которой я и являюсь, это – всё, потому что только в связке с ним я могу воссиять до яркости нимба. В каком-то смысле я и живу в теле Юрия, но он постоянно меня изгоняет из себя. А вот когда его физическое тело умрёт, я освобожусь от его плоти полностью и сохраню самость Юрия на вечные времена. Потому что я – его энергетическая копия.