Духи в зеркале психологии
Шрифт:
Яркие эйдетические образы часто возникают у композиторов, художников, писателей.
Французский композитор Ш. Гуно о своем творческом процессе рассказывал: «Я слышу пение моих героев с такой же ясностью, как и вижу окружающие меня предметы, и эта ясность повергает меня в род блаженства… Я провожу целые часы, слушая Ромео, или Джульетту, или фра Лоренцо, или другое действующее лицо, и верю, что я их целый час слушал».
Английскому художнику Д. Рейнольдсу для создания портрета нужен был только один сеанс работы с оригиналом. В дальнейшем он работал по памяти. «Когда передо мной являлся оригинал, — объяснил он, — я рассматривал его внимательно в продолжении получаса, набрасывая время от времени его черты на полотно; более продолжительного сеанса мне не требовалось. Я убирал полотно и переходил к другому лицу.
Писатель И. А. Гончаров: «Лица не дают покоя, пристают, позируют в сценах, я слышу отрывки их разговоров, и мне часто казалось, прости господи, что это я не выдумываю, что все это носится в воздухе около меня, и мне только надо смотреть и вдумываться».
Хотелось бы особо отметить, что многие художники и писатели для активации творческого воображения и вызывания эйдетических образов прибегали к самоизоляции.
П. И. Чайковский во время творческой работы нуждался в полном уединении и тишине. «В течение нескольких часов, — писал он, — я не должен видеть ни души и знать, что и меня никто не видит и не слышит».
Психолог Г. Я. Трошин в работе «Пушкин и психология творчества» ссылается на воспоминания близких поэта: «Смерть любил по ночам писать… Встанешь ночью, заглянешь в кабинет, а он сидит, пишет и устами бормочет, а то так перо возьмет в руки и ходит и опять бормочет. Утречком заснет и тогда уже долго спит». Об этом же свидетельствует и сам поэт.
Мой голос для тебя и ласковый и томный Тревожит позднее молчанье ночи темной. Близ ложа моего печальная свеча Горит; мои стихи, сливаясь и журча, Текут…О. Бальзак мог работать только ночью с наглухо занавешенными окнами: «Только к вечеру мозг обогащается полными мыслями. Все приходит в движение, начинается восхитительная и бешеная работа. Отсутствие зрительных впечатлений позволяет расти в сумерках всем чудовищным образам, родившимся за день. К ночи они становятся огромными и самостоятельными».
Давайте вернемся к нашим испытуемым, которые в условиях сенсорной изоляции не только вырезали из дерева статуэтки, но и занимались литературным творчеством. Вот что рассказывает космонавт Г. Т. Береговой: «По графику мое личное время. Я стругаю ножом мягкую, податливую липу и думаю о своем будущем. Вместе со мной вторгаётся в космос и мое прошлое. Ведь именно оно привело меня в сурдокамеру, где я стругаю липу и веду бой с одиночеством, тишиной и сенсорным голодом. Может быть, именно сейчас самое время вспомнить его, вглядеться в себя, чтобы знать, что берешь с собой, готовясь покинуть Землю… Может быть, в этом скрывалась еще одна из причин того, что, даже выстругивая в минуты досуга из куска липы «ЯК» (самолет, на котором воевал он. — В. Л.), я стремился осмыслить пройденный путь».
После полета Береговой опубликовал автобиографическую книгу «Угол атаки», первую часть которой он назвал «10 дней и вся моя жизнь». За 10 дней, проведенных в сурдокамере, он продумал этот основной раздел своих мемуаров.
Когда испытуемые выходили из сурдокамеры, они с изумлением признавались, что совсем не подозревали у себя способностей к рисованию, литературному и поэтическому творчеству, что не ожидали такого желания выговориться, поразмыслить, поработать, как говорится, в новом жанре. Они отмечали также, что в процессе творчества у них исчезало эмоциональное напряжение и наступала своеобразная разрядка.
Столь подробно мы остановили ваше внимание, читатель, на воздействии сенсорной недостаточности и одиночества на психику человека не случайно. С давних времен для «общения» с потусторонними силами мистики специально на длительное время уединялись в кельях, подземельях, скитах, пустынях и других местах. На основании вышесказанного можно было бы предположить, что у них тоже усиливается процесс воображения, и они, проникая в суть явлений, начинают творить, создавая духовные ценности. Но это оказалось не так. И вот почему.
При длительном нахождении в условиях сенсорной недостаточности и одиночества эйдетические образы превращаются в галлюцинации, являющиеся признаком развития психического расстройства. Примером перехода эйдетического образа в галлюцинаторный может служить самонаблюдение английского моряка Слокома, который в конце прошлого века на яхте «Спрей» в одиночестве совершил кругосветное путешествие. Плавание длилось три года.
Этот отважный моряк однажды, отравившись брынзой, не мог управлять яхтой. Он привязал штурвал, а сам лег спать в каюте. «Когда очнулся, — рассказывал Слоком, — сразу понял, что «Спрей» плывет в бушующем море. Выглянув наружу, я, к моему изумлению, обнаружил у штурвала высокого человека… Можно представить, каково было мое удивление! Одет он был как иностранный моряк, широкая красная шапка свисала петушиным гребнем над левым ухом, а лицо было обрамлено густыми черными бакенбардами. В любой части земного шара его приняли бы за пирата. Рассматривая его грозный облик, я позабыл о шторме и думал лишь о том, собирается ли чужеземец перерезать мне горло; он, кажется, угадал мои мысли. «Синьор, — сказал он, приподнимая шапку, — я не собираюсь причинить вам зло… Я вольный моряк из экипажа Колумба и ни в чем не грешен, кроме контрабанды. Я рулевой с «Пинты» (одно из судов Колумба. — В, Л.) и пришел вам помочь… Ложитесь, синьор капитан, я буду править вашим судном всю ночь».
В условиях тишины, мрака и одиночества у отшельников и затворников — людей, религиозно настроенных, появляются зрительные и слуховые галлюцинации мистического содержания.
Таким образом, при общности психофизиологических механизмов возникновения я методических приемов вызывания необычных психических состояний у художников и мистиков имеются и существенные отличия. Если эйдетические представления художников, управляемые творческим воображением, ведут к созданию духовных ценностей, отражающих события реального мира, то неуправляемые галлюцинаторные переживания религиозных фанатиков уводят людей от реальности, служа тем самым мракобесию, силам реакции.
Что же касается работников кинофабрик, киностудий, фотоателье и других специалистов, которые долгое время находятся в условиях сенсорной недостаточности, то у них возникают эйдетические образы. Их можно расценивать как компенсаторные реакции в ответ на отсутствие световых, звуковых и других раздражителей.
«Нередко со мной происходят странные явления. Когда я ложусь спать, то при свете ночника в постели с открытыми глазами начинаю видеть, как оживают рисунка на обоях. Они как бы выходят наружу, становятся объемными и даже шевелятся. В другой раз на обоях появляются разные рожицы, а иногда и чертики с рожками. Они скалят зубы, подмигивают, высовывают языки».
«Однажды утром я проснулась и в открытую дверь, ведущую в коридор, увидела отчетливо повешенным моего отца. Я страшно испугалась. Но оказалось, что это на вешалке висел его плащ. В другой раз. тоже утром, увидела, как из шифоньера вышел незнакомый мужчина. Не успела закричать от страха, как видение исчезло».
Необычные психические видения, о которых рассказывается в этих письмах, возникают в период засыпания или пробуждения. Эти видения называются гипнагогическими представлениями (гипнагогический — от греч. вызванный сном), которые появляются в дремотном состоянии. Сразу надо сказать, что гипнагогические представления бывают и мистического характера. Примером может служить рассказ верующей Н.: «В комнате полусвет-полутьма; влево от меня стоит совсем близко фигура, неплотная и телесная; шириной, как человеческая; закрыта черным сукном с пелериной, как с крыльями; головы и лица не видно. Чувствую, что меня охватил ужас, схватываю Евангелие и кресты — сатана не исчезает; читаю молитву — обет, встряхиваю головой, сатана исчез».