Духовная традиция и общественная мысль в Японии XX века
Шрифт:
Немецкий философ, на наш взгляд, приводит весьма убедительные аргументы не в пользу зрения как полноценной основы для эстетической эмоции. Более того: «Зрение разрушает прекрасную статую, а не создаёт её, оно превращает её в углы и плоскости и хорошо ещё, если её прекраснейшая задушевная сущность, её полнота и округлость её форм не превратятся в сплошные углы отражения; совершенно очевидно, что зрение никак не может называться матерью этого искусства». [570]
570
Там же. С. 186.
В пылу полемики Гердер делает несколько рискованных заявлений типа «мы думаем, что видим там, где осязаем», или «зрение является лишь сокращённой формой осязания». [571] Но, во-первых, подобные утверждения следует оценивать именно в контексте этой полемики. Германский эстетик стремится подчеркнуть: из того, что осязательные ощущения не осознаются отчётливо при созерцании скульптуры, вовсе не следует,
571
Там же. С. 183 и 184.
Размышления Гердера о том, что искусство в идеале должно активизировать всё «чувствующее поле» индивида, созвучны идеям современных учёных. Как отмечает А. С. Мигунов, «речь идёт о синестезии всех пяти человеческих чувств, умении легко и свободно переводить одно чувство в другое, представлять слово или образ в эквивалентном выражении, в звуке, в цвете, обонянии, осязании и вкусе». [572] Обратим внимание, что подобная синестезия, была, фактически, укоренена в японской художественной традиции.
572
Мигунов А. С. Предисловие // Философия наивности. М., 2001. С. 7.
В заключение отметим, что современным эстетикам и теоретикам искусства при формулировке общих положений следует учитывать мировую художественную практику в целом и, в частности, не закрывать глаза на искусство Востока, подчас не укладывающееся в узкие для него рамки западных теорий. Нельзя отмахиваться от художественных традиций неевропейских народов, как от исключений, которыми можно пренебречь.
Компьютерное будущее искусства?
(Об алгоритмических тенденциях в современной японской эстетике)
Настоящее являет собой катастрофическое обеднение в области духовной жизни, человечности, любви и творческой энергии; и только одно – успехи науки и техники – действительно составляет его величие в сравнении со всем предыдущим» – писал Карл Ясперс в книге «Истоки истории и её цель». [573] В высказывании известного немецкого экзистенциалиста констатируются два важных фактора современности: во-первых, – духовный упадок человечества, во-вторых, – пафос сциентизма и технократизма. Как бы продолжая мысль Ясперса, рассуждает и наша современная исследовательница, Т. П. Григорьева, хотя, в отличие от Ясперса, она видит в технократизации не «величие», а одну из причин слабости человеческого духа: «Чем выше механическая цивилизация, тем беспомощнее становится человек… – подчёркивает она. – Это финал, расплата за то, что человек изменил себе, разучился полагаться на себя, живёт с ощущением жертвы; расплата за фетиши, знаки, которым он научился поклоняться как сущностям, расплата за душевную леность <…> Откуда это затмение разума? Может быть, глобальный просчёт, роковое заблуждение в том, что уже несколько веков сильные мира сего подменяют культуру цивилизацией. Средства и цель поменялись местами. Цивилизация – возможность, условие человеческого становления, но не гарантия от варварства». [574]
573
Цит. по: Новая технократическая волна на Западе. М., 1986. С. 119.
574
Григорьева Т. П. Что же спасёт мир? Заметки о современной японской литературе // Литературное обозрение. 1986. № 8. С. 29–30.
Высказывание Ясперса свидетельствует о безусловной «ориентации автора на цивилизацию», о том, что прогресс человечества он видит именно в научно-технических свершениях. Подобные идеи с некоторых пор обрели популярность среди не только научно-технической интеллигенции, но и в философских кругах Запада.
Нашли они отклик и на Востоке, в частности, в Японии, где технократические и алгоритмические [575] тенденции утвердились даже в сочинениях деятелей современной японской эстетической науки, сфера исследования которой, казалось бы, весьма далека от естествознания и техники. Вопрос влияния научно-технической революции на японское искусство затрагивается в трудах многих видных философов Японии, причём трактуется он зачастую с полярных позиций. [576] В этом отношении наиболее репрезентативны труды профессора Токийского муниципального инженерно-технического университета Кавано Хироси (род. в 1925), ставшие заметным событием в академической жизни и вызвавшие большой резонанс в среде японских философов-эстетиков и искусствоведов.
575
«История эстетики свидетельствует о непрекращающемся поиске алгоритмов в искусстве и художественном творчестве. Если в естествознании и технике разработка алгоритмов чаще всего была связана с моделированием физических, химических, биологических процессов, то в искусстве речь могла идти об алгоритмах различных видов и типов репрезентации. От подражания природе, тому или
576
См.: Имамити Томонобу. Би-но исо то гэйдзюцу (Фазы красоты и искусства). Токио, 1984. С. 223–261; Его же. Гэндай-но сисо (Современная мысль). Токио, 1985. С. 255–257; Humma Хироэ. Компюта-ни сосаку га дэкиру ка (Возможно ли компьютерное творчество?) // Гэйдзюцурон сю (Сборник статей по теории искусства). Осака, 1984. С. 30–43; Тосимицу Исао. Гэндай сякай-ни окэру гэйдзюцу-но кино (Функции искусства в современном обществе) //Бигаку (Эстетика). Т. 5. Токио, 1985. С. 67–86; Ямамото Т. Хосо гэйдзюцу-но сёрай (Будущее искусств, связанных с новыми коммуникативными средствами) // Бигаку (Эстетика). Т. 5. С. 111–124; Кобата Дзюндзо. Биисики-но гэсёгаку (Феноменология эстетического сознания). Токио, 1984. С. 137–144; Кавано Хироси. Гэйдзюцу-но ронри (Логика искусства). Токио, 1979; Его же. Комюникэсён то гэйдзюцу (Средства массовой коммуникации и искусство). Токио, 1968; Его же. Гэйдзюцу. Дзёхо. Киго (Искусство. Знак. Информация). Токио, 1982; Его же. Компюта то бигаку (Компьютер и эстетика). Токио, 1984.
Сегодня, в эпоху компьютеризации практически всех сторон жизнедеятельности человека, нам кажется весьма актуальным проанализировать те положения эстетической концепции профессора Кавано, в которых обосновывается необходимость развития (а в перспективе и монопольного господства) компьютерного искусства.
Обратимся к рассуждениям Кавано Хироси. По мнению японского учёного, благодаря победоносному наступлению компьютеров «по всему фронту», в общественной жизни можно наблюдать кардинальные изменения, непосредственно затрагивающие и искусство как один из феноменов социального бытия. Именно революционность происходящей компьютеризации позволяет говорить о новой эре художественного творчества.
В истории мирового искусства японский эстетик обнаруживает две тенденции: неплодотворную романтическую, отрицающую связь между художественным творчеством и научной технологией, и алгоритмическую. Высшие достижения, высшие моменты развития искусства, утверждает японский эстетик, стали возможными только в русле алгоритмической традиции. Он отмечает два таких «пика», связанные с количественным подходом к творчеству: расцвет искусства в Древней Греции и деятельность мастеров итальянского Возрождения. Основная идея Кавано заключается в том, что наиболее полное применение научной технологии, наибольшая алгоритмизация ведет к наивысшим результатам в искусстве. И поэтому в рамках именно компьютерного искусства, наследующего лучшие «технологически – алгоритмические» традиции античности и Ренессанса, художественному творчеству надлежит достичь третьего, высшего «пика», вступить, так сказать, в свой «звёздный час».
Неслучайно содержание великолепного одухотворённого художественного наследия Эллады японский эстетик ограничивает прежде всего наличием атрибутов, связанных с математическими соотношениями. Классическое искусство античности, пишет к примеру Кавано, «аккумулировало природную красоту, основываясь на применении математических закономерностей, имманентно присущих природе». [577]
В подобном ракурсе рассматривает Кавано Хироси и искусство Ренессанса, которое, по его мнению, «расцвело на принципах научности, почитавшей алгоритм». [578] В частности, в живописи оказался разрушен плоскостной принцип Средневековья и были введены естественные геометрические и оптические принципы изображения, перспектива. Но учёный игнорирует тот факт, что в трактовке перспективы художники Возрождения выразили не только свою страсть к упорядоченной оформленности изображения. Для них не меньшее, если не большее, значение имела вторая, «субъективистская» сторона – психофизиологическая обусловленность зрительного впечатления. «Геометризм и алгоритмизм» занимают в ренессансной эстетике подчинённое положение по отношению к гуманизму и антропоцентризму. Последние не укладываются в алгоритмические эстетические построения Кавано Хироси, поэтому он спокойно закрывает глаза на их существование.
577
Кавано Хироси. Кагаку гидзюцу то гэйдзюцу (Научная технология и искусство) // Бигаку (Эстетика). Т. 5. С. 94.
578
Там же.
Из рассуждений Кавано вырисовывается картина поэтапного поступательного развития человеческого познания-творчества, в том числе и художественного. Причём под этим развитием понимается расширение возможностей индивида «овладеть» окружающей действительностью путём применения всё более совершенных с научной точки зрения методов. Так, первому этапу – Античности свойствен логицизм, научная созерцательность и описательность; второму – эпохе Возрождения – научный механицизм инженерного толка. Третий этап, характеризующийся распространением машин, повсеместным внедрением научных технологий и, наконец, компьютеризацией, означает в итоге полный и безусловный триумф творческих исканий человека.