Духовная традиция и общественная мысль в Японии XX века
Шрифт:
В случае полной реализации подобных установок должно произойти практическое отмирание искусства как особой сферы деятельности человека при освоении им окружающего мира. В идеале абсолютно все стороны такого освоения должны быть пронизаны светом высокого искусства, нести печать подлинного эстетизма. Но это лишь в идеале, замечает Кавано. До наступления компьютерной революции даже японцам, ориентированным на неотделимую от природы естественность искусства, приходилось мириться с тем, что художественно-эстетический мир отделён перегородками от реального мира. Компьютеры помогут, наконец, полностью разрушить эти перегородки. «Научная технология, – пишет Кавано, – появилась на сцене в качестве противоположности естественной искусности, но возвращается к ней же в лице компьютеров <…> Смыкание компьютера с искусством зажигает новый, давно желанный свет перед научной технологией». [599]
599
Кавано
Говоря о художественном преобразовании окружающей среды, о возврате искусства к природной естественности (хотя и на компьютерном уровне), о тенденции ко всё большей эстетизации обыденной жизни, которой способствует компьютеризация, Кавано следует в русле важнейшей японской эстетической установки, провозглашающей нерасторжимость природного и художественного. [600] С одной стороны, это объясняется укоренённостью национальных духовных стереотипов в сознании большинства японцев, с другой – взаимосвязанностью научного и художественного освоения мира, проявляющейся в ходе реализации естественных потребностей обыденного существования. В этой связи Д. Лукач указывает: «Научное и эстетическое отражения в их чистом виде отчётливо отделяются от сложных смешанных форм повседневности, но границы между ними постоянно размываются, поскольку обе эти обособившиеся формы отражения возникают из потребностей обыденной жизни, призваны отвечать на её запросы, а завоевания научного и художественного отражения, в свою очередь, сливаются с формами её проявления, делая их более содержательными, дифференцированными, богатыми и глубокими, непрерывно развивая и обогащая её». [601]
600
См.: Григорьева Т. П. Японская художественная традиция. М., 1979.
601
Лукач Д. Своеобразие эстетического. Т. 1. М., 1986. С. 24.
На наш взгляд, в эстетике Кавано Хироси нашли своеобразное преломление особенности человеко-машинного обживания мира в последние десятилетия XX в. Так же как наука не может развиваться в социальном и идеологическом вакууме, вне мировоззренческих, философских оснований, так и мировоззрение в своём становлении не может не испытывать прямого или косвенного, но всегда действенного влияния научно-технического прогресса. [602] Однако не следует демонстрировать абсолютное преклонение перед техническими достижениями современной научной мысли, равно как не стоит уподобляться луддитам, видевшим в развитии техники корень социального зла. «Проблема не в том, чтобы безусловно отрицать или столь же безусловно приветствовать технологию, – пишет японский философ, специалист по истории естествознания, Сакамото Кэндзо, – а в выяснении вопроса, зачем она существует, какие формы должна принимать и что надо делать, чтобы она принимала именно такие формы… Безусловно только одно: она должна существовать для человека». [603] Нам остаётся лишь присоединиться к этому мнению.
602
См.: Смолян Г. Л. Человек и компьютер. М., 1981. С. 131–132.
603
Сакамото Кэндзо. Указ. соч. С. 193.
Старые методологические проблемы в новом компьютерном творчестве
Развитие компьютерной техники и всё более широкое её применение в системах жизнеобеспечения населения развитых стран, несомненно, стимулирует междисциплинарную дискуссию по поводу личной идентичности человека. Вопрос возможности или невозможности для компьютера быть избавленнным от человеческих программ и обладать самостоятельностью творчества, на наш взгляд, прямо соотносится с древним спором теологов и атеистов о творении и о наличии или отсутствии души.
Аналогичным образом возникает на новом витке научной спирали и проблема соотношения материального и идеального, поскольку последовательно материалистическая точка зрения на компьютеры подразумевает в перспективе признание их права на звание субъектов художественного (и любого другого) творчества, равноправных с людьми – художниками.
Этими важными проблемами вплотную занимается ведущий эстетик Киотской школы Нитта Хироэ (род. в 1929). Выпускник филологического факультета Киотского государственного
Профессор Нитта Хироэ принадлежит к элите японской философско-эстетической мысли. Он талантливый представитель нового, послевоенного поколения японских философов, для которых характерна добротная, разнообразная и глубокая подготовка по этой специальности, включающая, например, обязательное овладение пятью языками (двумя мёртвыми и тремя европейскими), что позволяет читать в подлиннике первоисточники.
Говоря о новом поколении японских учёных, мы хотели бы обратить внимание не только на универсальность и энциклопедичность их научного багажа, но и на некоторые особенности развиваемой ими научной методологии, обусловливающей принципиально иной – в сравнении с предыдущими генерациями – подход к философско-эстетическим изысканиям. Дело в том, что в сознании каждого японца достаточно прочно укоренились традиционные мировоззренческие стереотипы, ориентирующие скорее на эмоциональное, нежели рациональное постижение действительности, интуитивную, а не дискурсивно-логическую оценку явлений и объектов.
Это нашло отражение в научных исследованиях по эстетике – большинство из них ограничивалось описательно-эмоциональными рамками, констатацией наличия либо отсутствия прекрасного в исследуемом объекте.
Работам подобного плана были свойственны эмоциональный пафос, расплывчатость формулировок, метафоричность; отсутствовала научная строгость, развитый понятийный аппарат. В ряде случаев соотношение элементов рационального и эмоционального было примерно одинаковым, исследование имело столь же философскую, сколь и художественную наполненность. Примером такого рода произведения может служить эссе Танидзаки Дзюньитиро «Похвала тени». На его страницах известный писатель, выступая в качестве аналитика, поднимает важную теоретическую проблему сущностных особенностей японского национального искусства и силой своего художественного дарования сплавляет воедино эмоциональный (художественно-этический) и рациональный (философско-эстетический) подходы к её решению.
В глазах неискушённого читателя рассуждения Танидзаки выглядят чрезвычайно убедительно, аргументация кажется вполне корректной. Поначалу подобное же испытывает и профессиональный эстетик, попав под обаяние мастерски написанной прозы, магической власти её слов. Однако при более трезвом подходе в трактате обнаруживаются довольно многочисленные – с позиции строгой науки – неточности, натяжки и даже просто ошибочные положения.
Именно желанием избежать подобных промахов, стремлением разъяснить, систематизировать и обогатить японскую художественную мысль возможностями современного научного знания и отличается деятельность учёных поколения Нитты Хироэ. Для знакомства с их трудами не требуется особой интуиции, специального настроя, понимания национальной психологии японцев или детального знания многочисленных художественных памятников традиционной культуры – всего того, что необходимо в случае если вы имеете дело с трактатами их предшественников. Тяготение к философскому, максимально рационалистическому осмыслению, описанию и решению эстетических проблем делает эти труды наиболее универсальными, легко переводимыми, а следовательно, доступными мировому сообществу эстетиков.
Объектом нашего непосредственного анализа будет работа Нитты под названием «Возможно ли компьютерное творчество?». [604] И содержание работы, и сама форма подачи материала, и своеобразная игра мысли японского философа кажутся нам интересными и актуальными. Нитта не ограничивается безапелляционными утверждениями в свете собственного видения проблемы компьютерного творчества. Автор предстаёт перед нами как человек сомневающийся, ищущий, размышляющий вместе с читателем, внимательно прислушивающийся к доводам воображаемого оппонента. Рассуждения японского профессора остроумны, доказательны и логически изящны. Автор ненавязчиво приглашает к разговору всех интересующихся проблемами художественного творчества вообще и компьютерного творчества в частности. Он старается разбудить, активизировать мысль собеседника, избегая дидактики и голословности.
604
Нитта Хироэ. Компюта-ни сосаку га дэкиру ка (Возможно ли компьютерное творчество?) // Гэйдзюцугаку (Искусствознание). Вып. 1. Осака, 1984.
Заметим, что факт возникновения японского варианта «компьютерной эстетики» не вызывает удивления. Ведь именно Япония – страна, уверенно проводящая сплошную компьютеризацию, с одной стороны, и в то же время не только не поступающаяся духовно-эстетическим наследием своего прошлого, но энергично использующая его в своей повседневной жизни. Примечательно, что оба указанных момента нашли отражение в двух тенденциях японской эстетической науки, в результате, один и тот же объект – компьютерное искусство – рассматривается и оценивается с полярных позиций.