Духовно неправильное просветление
Шрифт:
– "И только я остался в живых, чтобы поведать вам", – процитировал я Измаила из эпилога. – Да, теперь Измаил было бы для меня более точным именем. – Я многозначительно посмотрел ей прямо в глаза. – Какое интересное наблюдение.
– Что? – сказала она. – Что такое? Ты, наконец, скажешь мне, что было тем вторым озарением?
– Мне уже не нужно говорить тебе. Это как красные туфельки. Ты сама прекрасно всё знаешь.
Она не желала, чтобы с ней играли в кошки-мышки.
– Джед, – сказала она строго.
– Как умер Ахаб?
– Как умер Ахаб? Верёвка. Верёвка от гарпуна. Он вонзил свой гарпун в Моби Дика, и верёвка обвилась вокруг его шеи и утащила
– Означает ли это, что он умер?
– Означает ли…? Нет, нет, не думаю. Это лишь допускает, что когда он…
– Первые три слова в книге. Какая самая знаменитая начальная строчка в литературе?
– "Зовите меня Измаил", – процитировала она.
– Что это означает, Мэри? Какой смысл так говорить? Какой смысл говорить так в самых первых словах книги?
– Ну, – протянула она, размышляя. – Он хочет представиться…
– Какой подтекст?
– Подтекст?
– Этих трёх слов?
– Ну, полагаю, таким образом он хочет дать нам понять, что он на самом деле не… Он говорит…
– Что случилось с Пипом?
– С Пипом? Его тоже утащило…
Щёлк.
Её глаза округлились. Она на мгновенье замолкла, едва дыша, положив руки на грудь.
– О, чёрт, – прошептала она. – Чёрт.
В тот же момент её голос сорвался, и глаза наполнились слезами. Из груди вырвался глубокий стон. Она подняла к губам салфетку, и я занялся своими мидиями, чтобы не мешать ей.
– Извини, – сказала она, встала, взяла свою сумочку и быстро вышла из ресторана.
Ну, ладно, всё равно сегодня моя очередь платить.
***
Я не говорю этих слов из-за денег,
или чтобы заполнить время в ожидании корабля.
– Уолт Уитмен –
Как я говорил в первой книге, в моём положении трудно встретить беспристрастного наблюдателя. Никто не находится вне игры. В горящей топке нет разницы между постоянным жителем и посетителем. Огонь не ведёт переговоров, и "ничто" не горит. Я – узкий специалист. Я не пускаюсь в пустые разговоры. Я заинтересован только в одном – сжечь все слои.
Не каждое эго воспламеняется, когда человек спрашивает у меня время, но если ты готов на серьёзный разговор со мной и ты честен с собой, ты будешь другим человеком по окончании этого разговора. Такой разговор может занять минуту или год, но когда он будет окончен, ты вскочишь и побежишь, а так как твоя территория это ты, то с каждым новым шагом ты умираешь и рождаешься вновь.
Сначала я показал Мэри, что "Моби Дик" это история о сжигании слоёв, о прорыве сквозь маски. Прочитав "Прескверную штуку", она поняла, о чём я говорил, и увидела это сама. Мы провели много счастливых обедов вместе, обсуждая, как это замечание делает "Моби Дик" другой, на много более интересной и понятной, книгой, и почему это замечание ускользало от читателей и критиков на протяжении полутора столетий.
Теперь Мэри увидела вторую вещь, бльшую, что "Моби Дик" это история не о сжигании слоёв, но история о человеке, который сжигает слои, о том, как он стал таким человеком, и о том, кем этот человек стал потом.
Мэри – чудесная женщина. Она одна из тех сердечных, скромных людей, которых мы все хотим иметь в своей жизни. Но каким бы чудесным и завидным это ни было, это всего лишь композиция слоёв, а все слои это лишь вуали, а все вуали очень огнеопасны.
Я говорил это много раз, и это правда – предпочтения здесь роли не играют. Не важно, чего вы хотите и почему вы здесь. Если вы стоите в топке, тот факт, что вы не намерены гореть, не защитит вас от огня. Или, говоря словами Мелвилла, единственный способ узнать, что такое кит, это отправиться в море, но таким образом вы подвергаете себя немалому риску в любой момент получить пробоину и пойти ко дну.
Здесь не выдают значков "посетитель".
Я приехал в гости Мэри, потому что мы заинтересовались друг другом после продолжительной переписки и телефонных разговоров. Она приглашала погостить. Она говорила, что у неё большой дом со множеством свободных комнат в прекрасном месте, к которому я и так испытывал глубокую нежность, и я согласился. Когда я приехал, именно Мэри была тем, кто заинтересовал меня "Моби Диком" – она говорила, насколько он прекрасен, что она любила его преподавать, и что он был для неё чем-то очень особенным. Она сказала, что пишет книгу о "Моби Дике", которую хочет посвятить памяти мужа. Вместе с Уильямом они обожали "Моби Дика" – наслаждались процессом расшифровки его символизма, читали книги о нём и его авторе. Всю свою супружескую жизнь они любили ездить в Нью-Бедфорд, Нантакет и Кэйп Код, делая покупки, обедая в ресторанах, посещая музеи. "Моби Дик" был объединяющей их общей страстью.
Стал бы я читать "Моби Дик" самостоятельно? Может быть, а может, и нет. Стал бы я читать его, только чтобы доставить удовольствие своей хозяйке? Наверное, нет. Но были и другие факторы, вложившие мне в руки эту книгу, поэтому я сделал то, что сделал, подчиняясь господствующим ветрам, лишь распознав их – я начал читать эту пугающую своей толщиной книгу об охоте на китов и одержимости, и вскоре мне пришло несколько очень интересных прозрений на счёт этой книги и её автора, и я стал чётко понимать, зачем её вложили мне руки.
Конечно, я не собирался преподавать Мэри урок, основываясь на книге, или с её помощью сопроводить её на следующий уровень. Так это не работает. Я не думаю и не планирую, я наблюдаю. Я не рулю, я лишь следую течениям – рулят они. "Моби Дик" совершенно ошеломил меня. Во-первых, я был поражён величием этой книги, говоря лишь о литературных достоинствах, бесшабашном юморе и весёлости. Это не та книга, которую прочтя с начала до конца, ты можешь сказать, что прочитал её. "Моби Дик" может потребовать от читателя большой самоотдачи, даже хотя бы чтобы достичь того неверного её понимания, в разумной степени ознакомившись с ней. Я был поражён глубиной и сложностью книги, её непростой, бросающей вызов философией и оригинальной символикой. Я также был потрясён её юмором. "Моби Дик" это очаровательно весёлая книга.
Далее, меня потрясло нечто настолько громадное и невероятное, что я провёл следующие несколько недель, пытаясь опровергнуть это. Но сделать этого я не смог, и, в конце концов, пришёл к обоснованной уверенности, что спустя сто пятьдесят лет со дня первой публикации, никто, за вероятным исключением Германа Мелвилла, не понимает "Моби Дик".
Читатели и критики, похоже, преуспели в понимании многого из того, что происходит внутри книги, но не книги в целом – не в объединяющем взгляде, где всё обретает совершенный смысл. На высшем уровне смысл книги ускользал ото всех. Я просмотрел сотни рецензий, комментариев, мнений и предисловий и нашёл, что критики, читатели и обозреватели, признают они это или нет, абсолютно сбиты с толку. Некоторые признают, что не поняли её. Другие утверждают, что её невозможно понять. Третьи пытаются втиснуть её в удобные теории, касающиеся в основном того, что олицетворяет собой конфликт между Ахабом и Моби Диком. Те, кто объявляют кита Богом или Судьбой, подходят ближе всех, если принять, что Бог или Судьба означают Воплощение Верхового Тюремщика, которого можно назвать Майей – Госпожой Тюрьмы Двойственности. В конечном итоге, Бог, Судьба и Майа это лишь внешние символы внутреннего состояния. Моби Дик это Ложь.