Духовный лик Польши. Католики и католичество
Шрифт:
Наконец, старший доктор Делямар. Одна из больных (Ш.) спросила его: верующий ли он? А он ей ответил с равнодушной улыбкой:
— Мало! Как и вообще мужчины!
И про других докторов я слышал нечто подобное же. Как же так? Где же «все» или большинство верующие? Не похоже…
И о. иезуит рerе Тышкевич говорил, что среди французского общества много масонов и равнодушных и теперь.
М. О. подарила мне книгу «Святая Тереза» («Sainte Tereze») — сочинение Э.Казаль. Оказалось, это критика её жизни совершенно неверующим человеком.
Я просил заменить чем-либо, например Гюисман-сом (он
— А эта хорошая? — спрашивает М. О. приказчика, — нет ничего скабрезного?
— Ну, знаете, у французов все повести таковы, что без этого не обходится. Но эта книга — хорошая («Les soeurs Vatards»).
Я просмотрел её немного и уверился в обратном. Книгу возвратили с упреком.
— Ах! Эти грязные (sales) французы! — с возмущением сказал приказчик, — ничего не могут написать чисто!
Сам он оказался итальянцем. «Сестры Ватард» были заменены с охотой и извинением 2-ой частью упражнений Берлица.
…Какой же вывод сделать? Опыта мало ещё было; но всё же не скажу плохо о французской интеллигенции: то, что я видел, — ещё слава Богу.
ПРОСТЕЦЫ-ВЕРУЮЩИЕ
В этом пункте прежде всего должно отметить, что огромное большинство священников католических, — как показывает опыт и как открыто заявляют они сами, — происходит из низшего сословия, из класса земледельцев (см. жизнь Сurе d'Ars). Следовательно, там вера есть.
И президент Мильеран заявил, что «траншеи снова объединили народ и священников». Но всегда
солдат больше, следовательно простой народ еще при Церкви; а теперь и значительная часть интеллигенции. И я сам наблюдал приятные факты. Пришёл к монсеньору Дольче (о нём после); отворяли, а после провожали меня два «портье», — вроде лакеев что ли, камердинеров-швейцаров. И у обоих лица хорошие, добрые, ласковые, кроткие.
— Хотя и католики, — сказал я сопровождавшему меня Мог Чезерано, — а добрые лица.
Они ласково, благодарно улыбнулись за это, скромно, услужливо отворяя двери.
В госпитале прислуживал мне Венсак (Викен-тий), а комнату убирала Антуанетта. И вели себя хорошо; особенно — Антуанетта: выдержанно, скромно. Попросила у меня для себя и своих двух деток (она — молодая вдова) на память крестик, что я с охотой сделал.
— Почему Вам желательно это?
— Как же? Вы — монсеньор (епископ): на память.
А затем мы будем молиться о Вас.
Это очень удивило меня. Едва ли наши горничные поступили бы так. Няни почти всегда хороши, а горничные — ветрены.
После она вместе с католической иконочкой носила на руке и подаренный крест мой.
…Как-то разговорился на паровозе с солдатом: верующий ли он? И ответ был спокойно-положительный. Сын рабочего (ouvrier)…
Видел ещё двух-трёх простых французов и француженок, и впечатление то же: веруют в Господа Иисуса Христа, чтут Божию Матерь, ходят в церковь.
В субботу моют, чистят, перетирают: завтра — воскресенье!
По-нашему «к празднику»; но этого выражения они не понимают, когда я говорил им. Получается вывод, что и здесь, у простецов, хорошо.
Но тогда снова вопрос: откуда же гонение? Как же правительство решилось идти против народа? Или в самом деле масоны и безбожные министры разорвали союз с Церковью и стали отовсюду гнать веру, хотя народ иначе думал? Возможно. Ведь и у нас революцию сделали собственно интеллигенты. А народ лишь продолжал… А затем раскаивается теперь и исправляет чужие ошибки.
А, может быть, до войны с немцами французы были хуже?
…Когда рассматривался вопрос о возобновлении отношений с папою и о посылке представителя в Рим, то этот вопрос прошел далеко не единодушно; помню, читал в «Journal des debats», что против проекта (в финансовой комиссии) было никак не менее 1/3… И это после войны.
У нас в России, — здесь уже можно порадоваться теперь, — после большевизма будет единодушнее… Скажут: посмотрим! Хорошо.
Визит к МОНСЕНЬОРУ ДОЛЬЧЕ
2 марта. Сначала запишу впечатление от греческой службы, от которой я только что пришёл. Хорошо. Хорошо на душе. Нет ни органов католических, ни подчёркнутых особенностей в богослужении. Просто, смиренно. И хорошо. Слава Богу! Да, организованности, да ещё отлично обдуманной, у католиков больше; но непосредственной веры у греков более. Католики делают что-либо и как бы говорят: а посмотрите, как у нас все организованно и целесообразно! А там на это меньше обращают внимания; да если и делают, то не говорят и даже не особо-то думают; разве что утешают и умиляют, не сознавая иной раз и сами этого. И молящиеся смиреннее, будто бы, и проще. Что-то родное для души чувствуешь у них, хотя в службах есть и разница, да и не понимаешь языка (если не смотришь в книгу). А всё же сладко на душе, даже до слёз. И сокрушаешься о грехах глубже.
… Вот я пишу и критикую, — а судить-то будто бы и грех, — да ещё Великим постом. Тем более, что я пользуюсь их услугами, а в тайне вот пишу о них неладное. Но это всё человеческие соображения; деликатность сама по себе, а святая истина тоже должна выясняться. Если они и меня критиковали бы также принципиально из-за истины, то я не должен бы обижаться. Поэтому буду писать, не думая о том, что человеческое, а о том, что Божие (Мф. 16)…
Начинаю понимать, почему переходят русские интеллигенты и аристократы в католичество (см. «Мысли»).
… И не хочется вспоминать о визите к Дольче. Не потому, что боюсь осуждения; а потому, что всё это так ничтожно, пусто по сравнению с чем-то внутрен-но-глубоким, что принёс я сейчас из храма, не хочется терять времени и заниматься «человеческим», хотя бы и «хорошим» даже.
Монсеньор Дольче по Константинополю и округе его «делегат» Римского Престола (а, может быть, и «патриарха Константинопольского», живущего в Риме) — главное лицо. У него ещё «викарий генеральный» (главный викарий) тоже называется «монсеньор» Чезерано в священническом звании (в древности слово «епископ» сначала прилагалось и к епископам и даже [к] священникам. См. 1 Тим. 3). Энергичный, но ещё молодой, помощник.