Дунай. Река империй
Шрифт:
Чтобы обустроить пантеон и расширить парк Возрождения (бывший кладбищенский), в 1975 году строители взорвали собор Всех Святых, но теперь, опомнившись, нарядный храм возвели в дальнем углу лесопосадок заново. На церемонию открытия патриотической гробницы приехали высокие гости из Софии, однако тов. Живков остался разочарован интерьером монумента, который, как гласит городской анекдот, напомнил членам партийного руководства турецкую баню. Острота, кстати, меткая, пусть и сомнительного качества. Как следствие, коллектив проектантов и строителей остался без правительственных, полагавшихся по такому случаю наград. Четверть века пантеон соединял в себе идеи любви к родине, социализма и освободительной мистики; с приходом новых времен вечный огонь загасили, золотой купол христианизировали крестом, а здание поставили на ремонт. Тем не менее пантеон встречает гостей в плачевном состоянии: крыша протекает, золото облупилось, на могильной плите Каравелова стоит синее пластиковое ведро, поминальный венок высох до состояния дотянувшей до Первомая новогодней елки. “Русского человека” здесь встречают радушно: билетер со шваброй в руках из чувства славянской взаимности впустил меня в храм революции не за два лева, а за один. Пантеон, так или иначе, остается одним из символов современного Русе – вместе с самой высокой в Болгарии телевышкой. Ее тоже построили на чужом фундаменте, на руинах османских укреплений.
Набережная Русе. Открытка 1940 года.
Центр города поднят над Дунаем и поэтому не страшится наводнений. Вдоль берега тянется некоторое подобие городского парка, но это скорее хозяйственный променад, зажатый ж/д одноколейкой и пирсами, над которыми, несмотря на декабрьскую непогоду, медитируют стойкие рыбаки. Дунай уплывает направо бесформенной серой лентой. Набережная вовсе не главный речной объект Русе. Эту роль играет сталинский мост в Румынию, в Джурджу, с центральной подъемной секцией для пропуска больших судов, сооруженный при решающем советском участии в ту эпоху, когда странам народной демократии во что бы то ни стало полагалось демонстрировать взаимную приязнь. С некоторых пор эта переправа уже не называется мостом Дружбы и не является единственной, связывающей румынский и болгарский берега, поскольку между Видином и Калафатом наведен испанскими силами и на болгарско-европейские деньги вантовый ж/б мост “Новая Европа”.
Дружеские отношения Русе и Джурджу отравлял другой социалистический проект – построенный на румынском берегу химический комбинат Verachim, выпускавший на южных соседей ядовитые пары хлора и каустической соды. Этот завод также помогли возвести советские друзья. “С дунайского берега открывается широкая панорама Джурджу, – писал, якобы любуясь рекой из Русе, партийный публицист. – В центральной части города видны контуры цехов и промышленных установок. Строительство завода явилось одним из конкретных воплощений идеи объединения сил двух стран на взаимовыгодной основе”. В этих фразах все вранье, начиная с того обстоятельства, что “широкой панорамы” Джурджу с южного берега не увидеть. А воплощение идеи быстро принесло Русе результат: в одном только 1982 году загазованность воздуха 28 раз двадцатикратно (!) превышала максимально допустимую. Друзья из Русе делились со мной детскими воспоминаниями о нестерпимой вони и школьных уроках, во время которых ученики сидели за партами, прижав к носам влажные носовые платки. Социалистическое содружество едва не задушило город – в буквальном смысле слова; до середины 1980-х, спасаясь от отравлений, Русе покинули не менее десяти тысяч жителей, квартиры в городе продавали за бесценок.
ЛЮДИ ДУНАЯ
ШИШМАНОВЫ
образцовое семейство
Иван Шишманов. 1920 год.
Генеалогия этого богатого видинского рода, как полагают, может быть связана с царским родом Шишмановичей. Под Османами Шишмановы носили фамилию Шишманоглу. Это типичная династия чорбаджи, зажиточных торговцев-христиан, привлекавшихся султанскими властями для работы в административных органах. Корни семейного древа отчетливо прослеживаются с XVIII столетия: Стоян родил Манола, Манол родил Зико, Димитра и Йована, Йован родил Эмануила, а у Эмануила было четыре сына и четыре дочери. Некоторые из них получили австрийское подданство, дававшее защиту от произвола паши, и разъехались по разным городам европейского центра и юго-востока. Лучшие Шишмановы были активными патриотами (такие семьи в Болгарии называют “возрожденческими”): Александр (1812–1892) участвовал в подпольной борьбе, а на склоне лет стал градоначальником Свиштова; Димитр (1833–1875), работавший на ниве просвещения, интересовался литературой и написал свободолюбивую пьесу “Добродетель и злоба”, правда, умер в бедности. Его сын Иван (1862–1928) благодаря помощи Феликса Каница получил образование в Вене, стал крупным философом и литературоведом, одним из основателей Высшего училища в Софии (теперь университет), а в 1903 году дослужился до должности министра образования. Он был женат на дочери украинского общественного деятеля Михаила Драгоманова и представлял интересы Болгарии в Киеве времен гетмана Скоропадского. И. Шишманов редактировал периодический “Сборник народных песен, науки и литературы”, а также исследовал влияние поэзии Тараса Шевченко на болгарскую литературу. Асен Шишманов (1848–1894) – врач-бальнеолог, организатор болгарского общества Красного Креста, политик и филантроп. Еще один Димитр Шишманов (1889–1945), сын Ивана и последний прямой представитель рода, писатель, юрист и дипломат, входил в буржуазное правительство Болгарии военного времени и был казнен коммунистами. Родственник Шишмановых по материнской линии – писатель-классик Алеко Константинов (1863–1897), родом из Свиштова, выпускник Новороссийского университета, автор первого болгарского травелога “До Чикаго и обратно” (1894) и культовой сатирической книги “Бай Ганю” (1895) о похождениях оборотистого и бесцеремонного торговца розовым маслом. Этот сборник фельетонов, написанных с изрядной долей национальной самоиронии, раскритиковал за несерьезность Максим Горький, но в Болгарии книга популярна до сих пор, а ее протагонист Ганю Балканский преобразился в героя анекдотов инженера Ганева. Константинов, выступавший в печати под псевдонимом Счастливец, активно занимался туризмом и просветительством, увлекался политикой. Это его и погубило: писатель стал случайной жертвой политического покушения. Имена различных Шишмановых носят улицы многих городов Болгарии, в том числе Видина и Свиштова. Одна научная работа о славном семействе названа так: “Значение рода Шишмановых для болгарской культуры”.
Счастье Русе, что Элиас Канетти уже закончил работу над своими нобелевскими мемуарами и не наблюдал за работой комбината Verachim. При власти коммунистов химическое загрязнение оставалось запретной для публичного обсуждения темой, паров хлора и каустической соды словно бы и не существовало. Несчастье, однако, тоже имеет меру сравнения: химический комбинат Donau Chem в городе Турну-Мэгуреле, в 130 километрах выше по течению Дуная, окуривал парами сероводорода и аммиака расположенный через реку Никопол с такой силой, что его жителям предписывалось в обязательном порядке иметь в домашнем хозяйстве противогазы. Verachim в конце концов закрыли, а Donau Chem существует до сих пор, и, как осторожно пишут в справочниках, “его производство, видимо, не соответствует экологическим нормам ЕС”, членами которого стали и Румыния, и Болгария. Подозреваю, что со времен взятия города османами в 1395 году Никопол не сталкивался с большей экзистенциальной бедой.
Именно защитники окружающей среды организовали в Болгарии первые демонстрации против социалистического режима. Для массового недовольства имелись множественные причины. Пришедшая к власти в Болгарии еще до окончания Второй мировой войны компартия организовала на острове Белене (четвертый по величине дунайский остров, неподалеку от Никопола и Свиштова) трудовой лагерь на две с половиной тысячи человек, в основном для осужденных по “политическим” статьям. Лагерь функционировал практически до кончины болгарского социализма. В западной части острова, известного еще как Персин (кажется, как раз это название научно правильное), и теперь стережет преступников самая знаменитая в стране тюрьма, в которой в 1980-е годы в числе прочих врагов народа содержались помаки и турки, даже под угрозой каземата отказывавшиеся менять родные имена на болгарские. На востоке острова, напротив, распевают птички и гнездится пара морских орлов, там раскинулась заповедная зона “Персинские болота”. Несколько лет назад режиссер Илья Троянов привез на остров шестерых мощных стариков из числа бывших политзэков, чтобы посмотрели, как выглядит их тюрьма эпоху спустя. Тягостные монологи воспоминаний – за благородными сединами и согбенными спинами величаво струится в никуда Дунай – составили документальный фильм “Идти вперед, но никогда не забывать. Баллада о болгарских героях”. У Троянова герои не такие, как увековеченные в бронзе хан Аспарух, Христо Ботев и солдат Алеша.
Однако популярнее лагерных в Болгарии светлые воспоминания о народной власти. В двух шагах от патриотических святынь Русе расположен ресторан “Балкантурист”, стилизованный в модном в постсоциалистических странах партийном стиле. За столиками веселятся не ветераны времен несвободы, а молодежь, не помнящая Живкова, Димитрова и Ленина, бюсты и портреты которых украшают обеденный зал. В программе вечера: шлягеры 1970-х, меню под личиной номера коммунистической газеты “Работническо дело”, в меню – салаты под именами популярных соцпевичек и актрис вроде Лили Ивановой и Кати Паскалевой. Над барной стойкой красуется табличка “Коммунизм неизбежен”.
Невыразительный в общем и целом городок Белене – один из центров расселения болгарских католиков и место рождения блаженного мученика Евгения Босилкова. В епископы его рукоположил в 1947 году папа Пий XII, а беатифицировал полвека спустя Иоанн Павел II. Христианский подвиг епископа епархии Никопола состоял в мирном противлении злу коммунизма. В 1952 году Босилкова, как и еще несколько десятков священников, после издевательств и пыток расстреляли по нелепому обвинению в организации антиправительственного заговора; тело мученика так и не найдено.
С “речной” точки зрения Белене интересен тем, что это единственный относительно крупный болгарский населенный пункт на Дунае, который в принципе не развивается как порт и пристань, лодки здесь отдыхают прямо на галечном берегу. Белене стоит на широком, почти в три сотни метров, дунайском рукаве с быстрым течением и прихотливыми водоворотами. Никакой землеснаряд не способен вычистить русло и углубить дно так, чтобы река не нанесла бы вскоре свежие тонны песка и глины. Это живописный край с потрясающими восходами и закатами; к большому острову приторочены еще 23 маленьких, так что географы с полным правом используют термин “Беленский архипелаг”. Три острова не по-хорошему рукотворные: они образовались вокруг потопленных в 1944 году британскими авиабомбами немецких кораблей.
Неподалеку от Белене возвышается еще одно дитя социалистической эпохи: недоделанная атомная электростанция. АЭС здесь задумали возвести в 1980-е годы, за десять лет построили объект примерно наполовину, потом законсервировали, и, похоже, надолго. Наследники СССР и НРБ уже который год судятся в международном арбитраже по поводу авансов и долгов. Макет проекта АЭС выглядит привлекательнее стройплощадки, скорбного памятника индустриализации. Белене, замечу, не первая болгарская нуклеарная игра: по дунайскому соседству, близ городка Козлодуй, мирный атом дает электричество уже сорок лет. Четыре из шести энергоблоков этой АЭС закрыты по соображениям безопасности после настойчивых требований ЕС. Возгорание генератора, утечка радиоактивного пара, пожар в хранилище ядерных отходов – трудовые будни болгарских энергетиков. Уже пятнадцать лет в стране обсуждают, не достроить ли Козлодую (на сей раз по американской технологии) еще пару атомных реакторов, но общественно-политические обстоятельства не способствуют решению вопроса. Получается, что Дунай от истока к устью варьирует ландшафты: замки, храмы, дворцы сменяются металлургическими заводами, химическими комбинатами, атомными электроцентралями. Главный театр Козлодуя, который и городом стал благодаря АЭС, базируется в Доме энергетика, местный плавательный клуб именуется “Атомик”. А до того как в Козлодуй пришло большое социалистическое хозяйствование, эти места считались житницей Болгарии: к реке здесь примыкает лессовое плато, поэтически названное (очевидно, из-за урожайной пшеницы) Златия.