Дураки умирают первыми

Панов Вадим Юрьевич

Придурки.

В следующий раз вывернуло наизнанку в темноте. Потянулся включить свет и тут же скорчился, выплёвывая на пол последние остатки желудочного сока.

Голова болела так, словно её пинала сотня одетых в раскалённые бутсы Кержаковых — сильно, безжалостно и безо всякого смысла. Голова грозила сплющиться в сожжённый блин и взорваться изнутри и ещё мечтала обожраться обезболивающим, но таблеток, увы, не было.

Ничего не было.

Идти Кемпиус мог с большим трудом, опираясь на стену, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дыхание. А самое главное заключалось в том, что все его хитроумные артефакты,

включая Меч, оказались напрочь разряжены — энергию из них буквально выдернуло.

«Надо было бежать…»

Надо было бежать раньше, пока не разрядился артефакт портала. Плюнуть на всё и уходить, но он остался. Он должен был остаться, но даже представить не мог, что будет так плохо. Да и кто мог…

Как это кто? Белая Дама! Наверняка всё видела, старая перечница, но промолчала…

Белая Дама получила свою порцию проклятий и, наверное, икнула. Но что ему с её икоты? Позлорадствовать? Разве что…

Разряженный Меч неимоверно давил, задерживал, не позволял делать широкие, мощные шаги, не позволял дышать полной грудью, мешал жить. Бесполезный Меч следовало бросить, но де Шу упрямо прижимал оружие к себе. И продолжал брести по коридору запасника в дальнюю комнату, где до сих пор стояла колба с «монструзом».

* * *

Опять подземелье, сколько же можно?

Заколдованный круг никак не желал разрываться и постоянно вёл её вниз, в никуда, словно собрался оставить под толщей земли. Словно тут её место…

Но через несколько секунд, когда глаза привыкли к полумраку её нынешнего «где нужно», Света поняла, что оказалась в запаснике Кунсткамеры, в той самой комнате, где работала высокая Комиссия по приёмке экспонатов и где до сих пор стояла колба с «монструзом».

Она светилась — флюоресцировала наполняющая её жидкость, и потому свет был не ярким… но и неприятным — ядовитого жёлто-зелёного оттенка. Обитатель колбы находился в шаге, на расстоянии вытянутой руки, и его широко распахнутый третий глаз таращился прямо на Свету.

Злобно таращился. Обещая массу плохого в ближайшем будущем, когда он, «монструз», выберется на свободу и вернёт себе былую силу.

— Господин. — Молодая женщина опустилась на колени.

«Где он?»

«Он»? Света лихорадочно перебрала в памяти всех, кого Господин мог назвать «Он», и лишь через несколько мгновений поняла: «Ребёнок!»

— Его похитили.

В памяти всплыла горькая обида, разочарование, которые она пережила в тот день. В тот вечер… в ту ночь она должна была привести Кирюшу сюда, к Господину, но проклятые разбойники всё испортили.

«Ты сдохнешь, тварь!»

— От вашей руки — что угодно.

Света поцеловала пол.

Маленький, но необычайно сильный ребёнок — куда мощнее заурядного чела, — сразу же привлёк внимание пробуждающегося урода. Он почувствовал Кирюшу через мать и понял, что видит идеальную жертву, идеальную кровь для обряда Возвращения — молодую, ещё невинную, неиспорченную… Но похищение перечеркнуло план…

«Где он?»

Урод почти паниковал.

Коготки передних конечностей скребли по стеклу, не оставляя следов. Ножки и хвост активно работали, пытаясь протолкнуть тело сквозь прозрачную преграду. Крылышки тоже трепыхались, тоже участвовали в бесплодных попытках. Глаз, не отрываясь, смотрел на Свету.

А она чувствовала необычное, удивительное и

очень странное смешение чувств: радость от общения с Господином и предвкушение скорой смерти от его руки, горечь от того, что подвела, неимоверную любовь к нему, стыд, восхищение, ненависть к тем, кто осмелился заковать Господина…

— Двусмысленная поза, Светик, — хрипло произнёс де Шу. А когда молодая женщина обернулась, усмехнулся и добавил: — Ничего, что я так, по-свойски?

— Виктор?!

* * *

Чудовище вытянуло из недр Стрелки третью лапу и резко опустило её на несчастный остров. Удар. Громадная суставчатая конечность топнула так, что толчок сотряс всю Биржевую площадь, трещины на здании Зоомузея стали глубже, посыпались камни облицовки, строгая колоннада, опоясавшая Биржу, разом потеряла две колонны, и дорический портик стал удивительно похож на щербатый рот растянувшийся в ехидной усмешке. А по весенней Неве пробежала волна.

— Что делать?! — Керк бросил взгляд на Гуго. — Как его уничтожить?

Огонь? Что он сделает камню? Расплавит? Нет, настолько мощное заклинание нам сейчас не по зубам… Заморозить? «Дымом ледяных вершин»? Ну, будет у нас не Каменный гость, а Каменный в ледяной оболочке…

— Сейчас эта дрянь выкопается и начнет буянить по полной. — Керк нервно оглядел «открыточную» панораму старой имперской столицы. — Хороший был город.

— Только климат дурной, — заметил Стефан.

— Климат как раз останется.

Ещё один удар.

— Похоже, Службе утилизации придётся имитировать землетрясение.

— Да уж, правду не расскажешь, — протянул Керк. — Даже приукрашенную.

Жуткая тварь являла собой эклектичное смешение мёртвого и псевдоживого: на каменной башке виднелись огромные немигающие глаза, а между ними нелепо торчала аллегорическая фигура из пудожского камня, перевёрнутая вверх ногами. Клыки были образованы рострами боевых галер, но тем не менее с них тянулись липкие нити не то слюны, не то яда… И в то же время процесс пожирания кремния не останавливался ни на секунду. Здания Биржевой площади, сложенные из камня-известняка, чудовище не интересовали — примеси кремния в известняковых породах ничтожны, — а вот гранитная облицовка набережной исчезала на глазах. И следующей целью наверняка станет Северная Ростральная колонна…

«Почему он жрёт исключительно гранит? — пронеслось в голове Гуго. — Что особенного в граните?»

— Как насчёт «Серой пыли»? — нервно спросил Керк. — Превратим его в большую кучу отходов.

— Не потянем, — ответил де Лаэрт. — «Пыль» требует слишком много энергии, а мы располагаем только тем, что есть в нас.

«Гранит в основном состоит из шпатов… Кремний?»

— Надо врезать молниями по суставам, — предложил Стефан. — Суставы — слабое звено. Обездвижим придурка, а потом решим, как добить.

Для сложной «Пыли» магической энергии у чудов не хватало, а вот на куда более простые «Эльфийские стрелы» — в самый раз, поскольку командоры войны накапливали её в приличных количествах. Но Гуго понимал, что тварь, которая обжирается сейчас на Стрелке, они смогут ударить всего раз. Сейчас она спокойна, потому что к ней никто не лезет, но если врезать — тут же последует ответ, и это для них будет означать верную смерть.

А значит, врезать надо так, чтобы ответить чудовище не сумело.