Дурман
Шрифт:
– Вы очень любезны, полковник Таланни, – сказал Пикард.
– Любезность тут ни при чём, Пикард, и Вы это прекрасно знаете, – она взглянула на Трой. – Похоже, я не могу Вас обмануть, поэтому я и пытаться не буду. Если через два дня мы Вас казним, Федерация будет очень недовольна. Мы гибнем от своей собственной войны. Мы не можем воевать ещё и с Федерацией. Мой муж не понимает этого – что ж, тем хуже.
Реакция Таланни на способности Трой приятно удивила Пикарда, точно так же, как и её честность. Честность
– Федерация не воюет с… – он замялся, подыскивая слово, – менее развитыми цивилизациями.
– Мы слишком ничтожны, чтобы быть достойными противниками? – в голосе её слышался гнев.
– Я не хотел вас обидеть, – вздохнул Пикард.
– Может, мы и варвары, посол Пикард, но если Ваши люди не докажут Вашу невиновность, через два дня Вы умрёте. У этой ничтожной, неразвитой планеты будет на счету смерть по крайней мере одного из людей Федерации. – Она надела маску и повернула к ним ставшее непроницаемым лицо. – Не стоит недооценивать нас, посол Пикард. Не играйте с огнём.
– Солдаты проводят вас назад в камеру, – продолжала она. – Когда закончите разговаривать, скажите им. Они позовут меня, и мы вместе пойдём к зелёным.
– Благодарю Вас, полковник Таланни, – сказал Пикард.
– Не благодарите меня, Пикард, не надо. – С этими загадочными словами она повернулась и вышла, двое из солдат последовали за ней. Из коридора донеслись их удаляющиеся шаги.
Наступившее молчание нарушил Брек.
– Вы слышали, что сказала полковник Таланни. Отведите нас в камеру посла. – Он произнёс это тоном приказа.
Солдаты в масках не стали возражать. Разом повернувшись, они сомкнулись вокруг группы Федерации. Брек тоже очутился в этом кольце. Если его это и задело, он ничем этого не выказал.
Пикард был почти рад снова очутиться в своей камере. Весь день прошёл в ожидании новостей, в ожидании, что что-то произойдёт. Охранники принесли ему еду, но отвечать на его вопросы не стали.
Случившееся походило на дурной сон. Не только миссия мира была на грани провала, но и он сам, посол Федерации, обвинялся в убийстве. Ему грозит смерть, но не это главное. Крах их миссии означает гибель тысяч людей.
Теперь, когда в камере был Ворф, она казалась тесной. Рослый клингон едва не задевал головой потолок. Орианские тюрьмы не были расчитаны на узников такого роста. Разумеется, узником был Пикард, а не Ворф.
– Как продвигается миссия мира, посол Ворф?
– Я не посол, капитан, – пробасил Ворф. – Вентурийцы и торлики по-прежнему согласны начать переговоры, но лишь после того, как будет смыто пятно с чести Федерации.
– То есть?
– Либо мы должны доказать Вашу невиновность, либо Вы должны умереть.
– Понятно, – тихо сказал Пикард. Значит, мы должны найти настоящего убийцу.
– Мы пытаемся, капитан.
– Что вы выяснили,
Брек невозмутимо уселся поближе к дверям, привалившись к стене. Трой села рядом с капитаном на край койки. Ворф остался стоять.
Ворф доложил то немногое, что им удалось узнать.
– Мы думаем, доктор Сташа говорила правду о том, что Ваши ткани были обнаружены на том стакане.
– Советница? – вопросительно произнёс Пикард.
– Я хотела бы, чтобы мне было, что добавить, капитан. Не думаю, что кто-то намеренно солгал нам, за исключением, возможно, телохранителя генерала Алика. Он явно нервничал и был напуган во время разговора с нами. Но для него не имеет смысла быть замешаным в смерти генерала Алика.
– Почему?
– Если охраняемый погибает, телохранитель должен покончить с собой, – сказала Трой.
Пикард взглянул на Брека, как ни в чём не бывало сидевшего у противоположной стены.
– В случае моей смерти Вы тоже должны будете покончить с собой?
– Да, Пикард. Наши законы очень суровы по отношению к телохранителям, не сумевшим выполнить свой долг.
– В данном случае слишком суровы; ведь Вы же ничего не можете сделать, чтобы предотвратить мою смерть, – сказал Пикард.
– Это не имеет значения, посол Пикард. Телохранители – краеугольный камень нашей системы. Исключения недопустимы. Если хоть один случай останется безнаказанным, за ним последуют другие.
– И Вас это не злит? – спросил Пикард.
– Почему это должно меня злить?
На это Пикард не нашёлся, что ответить.
– Вы что-нибудь уловили, советница?
– Да, капитан, но… – Трой поглядела на Брека.
– Если вы боитесь, что я вас выдам, я могу подождать за дверью, – предложил Брек. Он произнёс это спокойно, без малейшей обиды.
– Советница? – спросил Пикард.
Трой покачала головой.
– Это было бы… несправедливо. Его жизнь в такой же опасности, как и Ваша, капитан. Кроме того, он мог бы ответить на некоторые мои вопросы об орианцах.
– Лейтенант Ворф, Вы согласны?
– Да, капитан, – кивнул Ворф.
– Орианцы обладают очень сильными эмпатическими способностями. Я никогда раньше не сталкивалась с расой, котороя могла бы так легко преодолеть мои эмпатические барьеры.
– Это то, что произошло в первую ночь, когда мы видели комнату неживых детей?
– Да и нет. Во время сна мои барьеры иногда бывают недостаточно сильны, и некоторые сильные эмоции пробиваются сквгозь них, но никогда до такой степени. В тот раз боль и страх словно были моими. Самое страшное для бетазоидов – потерять собственную индивидуальность. Быть поглощённым чужими мыслями и чувствами настолько, чтобы забыть, что они не твои.