Дурман
Шрифт:
Трой сидела в углу, наблюдая за телохранителем. Даже для орианца он выглядел тщедушным. Большие, блестящие, как у лани, глаза выглядели неуместно на худом, измождённом лице. Через всё лицо от лба к подбородку тянулся белый шрам. Но не только этот шрам лишал лицо характерной для орианцев красоты. Что-то неправильное было в очертаниях носа, какое-то несоответсвие лицу в искривлении тонкогубого рта. Кел выглядел затурканым и каким-то беспризорным. Весь его облик словно говорил, что жизнь тяжела, и что ничего хорошего ждать не приходится.
Вглядываясь
Скрестив руки на груди, Ворф с высоты своего роста смотрел на Кела. Теперь перед ним был воин, и это облегчало его задачу. С ним не надо было сдерживаться, как с доктором Сташей. Кел – воин, и его не так-то легко будет запугать. Ворф надеялся, что теперь перед ним достойный противник.
Кел то и дело бросал на Ворфа быстрые, беспокойные взгляды. Руки он сжал на коленях. Ему явно было не по себе. Ворф был удивлён. Может, все орианцы в душе чувствуют себя жертвами?
Брек сидел в дальнем углу комнаты, поближе к дверям. В другом углу сидела офицер-вентурийка. Она должна была следить, чтобы при допросе соблюдался закон. Верно, телохранитель не исполнил своего долга самым позорным образом, но всё же он был вентурийцем, и закон есть закон.
Брек и вентурийка игнорировали друг друга. Маски и защитные очки лежали у них на коленях. Светловолосая золотоглазая вентурийка была так же красива, как Алик. По законам этой планеты в комнате, где происходил допрос, никто не имел права закрывать лица.
После одного быстрого взгляда ни Брек, ни вентурийка не смотрели на Кела. Они смотрели куда угодно, но не на него: на стены, на Ворфа, на Трой, лишь бы не видеть открытого лица своего соотечественника.
Кел также избегал их взглядом. Он не смотрел ни на безукоризненно красивых орианцев, ни на Трой, но он вынужден был смотреть на Ворфа. Клингон стоял так, что избежать этого Кел не мог.
Ворф буквально нависал над Келом, сидящим на невысоком стуле. Клингон давно заметил, что его высокий рост заставляет орианских солдат нервничать, и теперь использовал это, чтобы заставить нервничать сидящего перед ним орианца. Ворф стоял так близко, что ноги их почти касались. Немигающим взглядом уставился он в лицо Кела, словно стараясь запечатлеть в памяти каждый его изьян.
На лбу Кела выступили капли пота, а Ворф всё стоял и смотрел. Если от этого лоб Кела покрывается потом, значит это то, что нужно Ворфу. Раз одного взгляда достаточно, значит, больше ничего не требуется. Телохранитель облизнул тонкие губы, метнул быстрый взгляд вверх и тут же снова опустил глаза. Руками он вцепился в лежавшую на коленях маску, словно это могло защитить его.
– И Вы ждёте, чтобы я поверил, будто Вам ничего не известно о смерти генерала Алика? – В тишине комнаты низкий голос
– Я… я ничего не знаю. Я сказал всё, что знал.
Ворф наклонился над ним, положил руки по бокам спинки стула. Теперь его лицо находилось на расстоянии каких-нибудь нескольких сантиметров от лица Кела.
– Вы лжёте. Лжёте мне.
Кел вскочил на ноги, с грохотом повалив стул. Даже стоя во весь рост, он не доходил Ворфу до плеча. Он весь дрожал, кулаки были сжаты, дыхание стало прерывистым.
– Как Вы смеете так смотреть на меня! – вскричал он. – Я уродлив, но это не моя вина. Лучше бы Вы меня били, чем так унижать!
Какой-то миг Ворф молча смотрел сверху вниз на тщедушного орианца, стараясь не выдать удивления. Если его взгляд хуже побоев – тем лучше. Он шагнул к Келу, вынуждая его отступить на шаг.
– Я буду смотреть на Вас столько, сколько захочу. Вы допустили, чтобы вашего командира убили. У Вас нет никаких прав.
Гнев Кела вмиг угас, и лицо его исказилось от подступивших слёз. Неужели он заплачет? Возможно ли, чтобы воин так сразу сломался? Ворфу трудно было в это поверить, но факт оставался фактом. Он удержался от желания взглянуть на Трой, узнать, чувствует ли она боль Кела. Но Ворф не нуждался в эмпатии, чтобы прочесть боль в искажённых чертах.
Брек встал с места.
– Кел один из неживых детей, которых удалось спасти. Иногда бывает невозможно вылечить всё. У нас не принято смотреть на них, когда они без масок.
– Почему? – спросил Ворф. – Это всего лишь шрамы, залеченные раны. В этом нет стыда, если раны получены достойно.
– Клингоны смотрят на это по-другому, посол Ворф, – слабо улыбнулся Брек. – А для нас это – знак стыда.
Кел и вправду плакал. Лицо его было искажено от усилий сдержать слёзы.
– Закон запрещает мне смотреть на него? – спросил Ворф.
Брек не смог скрыть удивления. Он переглянулся с вентурийкой. Она казалась не менее удивлённой.
– Нет, закон этого не запрещает. Но это… – Брек замялся, подыскивая подходящее слово. – Это грубо.
– Но это не запрещается? – спросил Ворф.
– Нет, – сказал Брек, – не запрещается.
– Тогда смотрите на меня, Кел, и скажите мне, что Вы видели. Если это не Вы отравили Алика, Вы знаете, кто это сделал. Человек невиновный так себя не ведёт.
– Это уж слишком, – поднялась вентурийка. – Вы издеваетесь над ним.
– Я и пальцем его не тронул, – сказал Ворф.
– Трогать его Вам никто не запрещает, – заявила офицер. – Мы воины, привычные к физической боли, но никто не даёт Вам права унижать его.
– То есть бить его я могу, а смотреть в лицо – нет? – откликнулся Ворф.
– Конечно, – сказала та. – Пытать допрашиваемых, чтобы добиться признаний, разрешено, но такая жестокость выходит за всякие рамки.
Какой-то миг Ворф молча смотрел на неё. Мысль, возникшая у него, была слишком ужасна, чтобы выразить её словами. И тут заговорила Трой.