Дурная жена неверного дракона

Ганова Алиса

Я металась от ненависти до сострадания. Не могла сосредоточиться, а потом, рассердившись на себя, приняла окончательное решение: пусть только попробует разлучить меня с малышкой или причинить ей зло – собственноручно убью без малейшего угрызения совести!

По крупинкам собирая остатки магии, ощутила, как к горлу подступил ком. Стало тяжело дышать. Ноги и плечи свело судорогой, нутро стянуло в тугой узел, зато я смогла сотворить крохотный, дрожащий огонёк, размером чуть больше, чем светлячок.

Раскрыла

пальцы и приложила ладонь к груди Даррена.

Ничего не произошло. Сначала. А потом на запястье, там, где проявилась брачная татуировка Даррена, вспыхнуло едва заметное сияние.

Я подумала, что показалось, наклонилась, и с моим приближением сияние перешло на символы, потом на вены и стало растекаться, охватывая всё тело…

Кровь, вытекавшая из раны, остановилась.

Я вздрогнула, подумав, что это остановилось сердце, но раны и кожа вокруг начали чернеть, бугриться, а потом покрылись перламутровой чёрной чешуёй...

Хлопнула дверь, влетевший с миской в руках незнакомец, запнулся и, выронив на пол красные, раскалённые угли, растерянно выпалил:

– Светлая… Да он дракон! Дракон! – И на радостях снова перешёл на крик, в котором было столько счастья и облегчения, что я прослезилась.

***

Раны затянулись, дыхание Даррена выровнялось, стало размеренным, однако он продолжал лежать с закрытыми глазами, не реагируя на зов.

Незнакомец недовольно поглядывал на меня, всем видом показывая, что мы здесь лишние.

Я игнорировала его, и тогда он, старался оттеснить меня от Даррена, вклинился между нами под предлогом проверки состояния милорда.

Надменно протянул холеную руку с пальцами, унизанными перстнями, проверил пульс на шее Даррена и сухо подытожил:

– Милорд крепко спит. Не следует его беспокоить.

– Сколько он будет спать?

– Говорите тише. И, вообще, покиньте кабинет. Вам здесь не место.

Пока холеный сноб суетливо подкладывал под голову Даррена подушечку, найденную в хаосе; разжёг принесёнными углями камин и пополнял опустошённые магические накопители, чтобы организовать щадящий перенос Его Светлости в спальню, я затаилась и нервно прикидывала, как растормошить Даррена, чтобы спасти Милию и Марти.

Начну трясти, тип позовёт слуг, меня скрутят и запрут в темнице. Потеряю много времени.

Если расскажу, что я леди Каррина, сочтут сумасшедшей, тоже запрут.

Попрошу о помощи, не раскрывая себя, откажет. Такой самодовольный щёголь заботится лишь о себе и не станет ни то, что рисковать, но и помогать мне, чтобы не вызвать гнев милорда и не испортить свою карьеру.

Закусив губу от сильнейшего волнения, я пыталась срочно придумать, как убедить сноба, что помощь мне тоже ему на руку.

Щедрыми посулами? Угрозами?

Нет, убедить хитрого карьериста

нахрапом не получится. Это долгая, кропотливая работа. Зато я могу сыграть на его честолюбии, пообещав, что, когда спасём малышей, поведаю Даррену о его непоколебимой верности и подтвержу любую ложь, чтобы тип мог выгородить себя перед милордом… Бинго!

Бесшумно поднялась и уже хотела завести речь, однако прежде не выдержала Жиаль и жалобным, дрожащим от горя, голосом простодушно взмолилась:

– Милорд, там остались дети! Его Светлость Даррен спасёт их?

– А? – недовольный хлыщ надменно покосился на нас свысока. – Дети? Какие дети? Чьи?

– Наши!

Я расправила плечи, выше задрала подбородок, готовая дать бой, хотя едва держалась на ногах от нервного перенапряжения.

– Сочувствую. Ничем не могу помочь. Радуйтесь, что сами спаслись. А дети… Родите других.

Я ожидала подобную реакцию, однако, когда услышала сказанное, впала в такое безотчётное состояние, что перестала ощущать тело и готова была разорвать эгоистичного пижона руками, а замок бесчувственных идиотов разнести по кирпичику.

– Даррен. Обещал. Мне. Спасти. Детей! – медленно чеканя слова стальным тоном, я воинственно наступала на хлыща, заставляя его пятиться. – Он поклялся! Слышишь! Поклялся!

Напирая на типа, я давила психологически и подбиралась ближе к Даррену, которого или разбужу, или придушу, но всё равно разбужу…

Тип ощетинился, сощурился, пытаясь понять, кто я такая, замухрышка с гневным взглядом. Кажется, он начал о чём-то догадываться. И, кто знает, чем бы наше противостояние закончилось, если бы не донёсся хриплый голос Даррена:

– Милан… Сообщи… Гевину.

– Как только позабочусь о вас, милорд, сразу же.

– Сейчас!

Милан бросил на меня колючий взгляд. Широко шагая, обошёл огромный письменный стол, из выдвижного ящика достал массивную серебряную печать и, отодвинув портьеру, скрывавшую часть стены, открыл ростовое зеркало. К его-то оправе, выполненной из светлого металла, приложил печать и позвал:

– Сир Гевин! Сир Гевин!

По глади зеркала пробежал блик, и из него в мрачную комнату вышел широкоплечий, крепкий мужчина гренадерского роста с роскошными седыми усами.

– Надеюсь, новости действительно важные, – гулкий бас гостя окутал кабинет.

После щелчка сира Гевина, в воздухе вспыхнули огонёк, озарив сумрачное пространство. Увидев Даррена, лежащего на полу, зарёванную Жиаль, притаившуюся в углу, сир Гевин недоумённо пробасил:

– Что это значит? Что с Дарреном?

– Это не всё, – щёголь Милан указал вглубь кабинета, где стояла я.

Кустистые брови сира Гевина вскинулись, и он ошарашенно выдохнул, обращаясь ко мне:

– Ваша Светлость? Вы?