Дурные приметы
Шрифт:
Так все и случилось.
Поднялся Евлентьев с дивана, тяжело поднялся, словно бы даже по частям — сначала одну ногу сбросил на пол, потом вторую, рукой ухватился за подлокотник и наконец встал на ноги. Медленно подошел к креслу и так же, как вставал, по частям, опустился на серый затертый палас, который служил, похоже, не одному поколению.
Помолчал, глядя пустыми глазами в телевизор — там опять что-то жевали, глотали, отстирывали, выводили перхоть и прыщи, и опять возникала знакомая надпись:
— Значит, так, — начал Евлентьев и замолчал.
— Внимательно тебя слушаю, — сказала Анастасия. И Евлентьев все ей подробно рассказал. Вплоть до того момента, когда он расстался с Самохиным, а тот помигал ему мокрыми фарами, залитыми весенним дождем.
— Врет! — сказала Анастасия и включила звук телевизора. На экране бесновался истеричный мужик. Подпрыгивая и повизгивая, он расхваливал кастрюли, из которых питается вся Европа. И Анастасия снова убрала звук. — Тебя проверяли.
Но случилась накладка.
— Непохоже, — пробормотал Евлентьев с сомнением.
— Это был мой баллончик?
— Да.
— На меня во дворе бросилась собака, и я его испытала.
— Собака выжила?
— Да. Но скулила очень жалобно. Просто душераздирающе. Так, наверное, скулил и твой мужик.
— А зачем это Самохину?
— Чтобы держать тебя в руках.
— Ты бы его видела... Зеленый, заросший, загнанный...
— Люди подобного толка в большинстве своем обладают неплохими актерскими данными.
— Какого толка?
— Криминального.
— Он банкир, — сказал Евлентьев устало.
— Согласна. Банкир криминального толка.
— Мне не показалось.
— Значит, тем более криминального.
— Это хорошо или плохо? — усмехнулся Евлентьев.
— Конечно, хорошо. Он тебя не сдаст.
— Почему?
— Ты ему нужен. Скоро он повысит тебе зарплату.
— Уже повысил, — Евлентьев только сейчас вспомнил про деньги, которые Самохин дал ему в машине. На этот раз он поднялся легко, пружинисто, прошел в прихожую, нашел на вешалке свою куртку и вернулся с деньгами. — Что скажешь?
— Борода тебе пойдет... Ты станешь похож на актера... Есть такой светленький актер с армянской фамилией... Как же его, охламона, фамилия... Ну да ладно. У него, правда, нет бороды, но это ничего не меняет, — Анастасия как всегда говорила негромко, с улыбкой и с бесконечной уверенностью в своих словах.
— Значит, так, — она задумалась на секунду, красиво задумалась, приложив указательный пальчик к подбородку. Бери сотню и дуй на Белорусский вокзал...
Хотя нет, отставить... На Белорусский тебе нельзя. Дуй на Савеловский вокзал, расстояние почти то же.
— И что там?
— Накупи побольше газет... Вчерашние, позавчерашние, сегодняшние, завтрашние... Газеты, которые печатают уголовную
— Ну, что ж... — и Евлентьев побрел в прихожую одеваться.
— Куртку не вздумай надеть, — крикнула ему вслед Анастасия. — И вязаную шапочку тоже.
— Может быть, ты сходишь? — жалобно спросил Евлентьев, выглянув из прихожей.
— Я думала об этом... Нет, иди ты. Тебе надо пройтись, сбросить этот страх, которым тебя наделил Самохин... Не будешь же ты постоянно сидеть взаперти...
Иди-иди... К Варламову загляни, у него наверняка новости накопились... Узнай, что там у Зои с инопланетянами, как развиваются их отношения. Надо же с этим когда-то разобраться.
— И в самом деле, — усмехнулся Евлентьев. Вместо светлой плащевой куртки он надел черную кожаную, не забыл и про темные очки, хотя Анастасия, взглянув на него, усмехнулась почти весело.
— Ну как я? — спросил он.
— Сойдет. — Анастасия уже сидела в кресле, подтянув под себя ноги. — Ты явно возмужал за последние дни... Только распрямись, перестань сутулиться. И опусти воротник куртки. А то будто шпиона изображаешь. Не дрейфь, Виталик! Жизнь продолжается, и я с тобой.
— Это уже кое-что, — пробормотал Евлентьев, выходя на площадку.
Вначале он решил и в самом деле заглянуть к Варламову, не мог вот так сразу, после нескольких дней сидения дома, выйти на большую улицу, на площадь, к вокзалу.
Когда Евлентьев вошел в мастерскую, как раз шел перекрестный допрос. Миша с пристрастием выпытывал самые интимные подробности общения Зои с инопланетянами, и та не запиралась, поскольку одна бутылка уже стояла под столом, а вторая, едва початая, украшала стол. За время отсутствия Евлентьева выяснились новые подробности взаимоотношений Зои с высшим разумом.
— Ну, раздвинулась занавеска дальше? — вопрошал Миша настойчиво и целеустремленно, даже какая-то следовательская цепкость слышалась в его голосе.
— Плохо было видно, — кололась Зоя. — Лунный свет падал сбоку... А уличный дождь давал двойное изображение...
— Так у тебя двоилось? — обрадовался Миша.
— Не то чтобы двоилось, как бы плыло, превращалось...
— А занавеска? — подключился Евлентьев.
— Я же говорю — колыхнулась, — Зоя надула губки и пересела с общего дивана на отдельный стул.