Душа и тело
Шрифт:
– Эберт его уже нашел! – зло рассмеялась я, – он даже готов согласиться на ребенка, только бы я навсегда распрощалась со своими амбициями. Но теперь я не хочу детей от Эберта.
– Я не знаю, что тебе сказать, – расписался в своей беспомощности Йенс, – у Клары, моей первой жены, двое детей от…от этого тела, и они тоже считают меня ничтожеством, а я в свою очередь, вообще не испытываю к ним никаких родственных чувств. В отношения с Ханной я вступал осознанно, этот союз казался мне обоюдно выгодным, но я выполнил свою часть обязательств, а она…
– Быстро поняла, что с тебя больше нечего взять, и выселила в Хорнебург, –
– Я и вправду из другого измерения, Беата, – эхом отозвался Йенс, – а ты плоть от плоти этого мира, поэтому ты справишься, ты выживешь, ты всё преодолеешь. А я тут больше не могу… Не могу ошибаться и разочаровываться, но в то же время не могу измениться и перестроиться. Пожалуйста, уходи, я тебя умоляю.
– Йенс, так нельзя! – что-то во мне вдруг оборвалось, как обрывается до предела натянутая струна, и вся накопленные за пять лет пустой жизни в Ор-Эркеншвике эмоции разом выплеснулись наружу. Я обхватила Йенса за шею и заговорила торопливым, горячечным шепотом, – тебе надо уехать из Хорнебурга, послать их всех куда подальше, и начать новую жизнь в другом городе, где тебя никто не знает. Мне удалось скопить кое-какие деньги, этого должно хватить, пока ты не устроишься. Я могу дать тебе… занять… хорошую сумму, на первое время ее будет достаточно, чтобы снять жилье и…
–Прекрати немедленно! – Йенс буквально отшвырнул меня в сторону, я ударилась об угол стола и на глазах у меня обильно выступили слезы, – ты хотела правду, ты ее получила. Больше здесь не появляйся! Решай, что делать со своей собственной жизнью, но не пытайся вмешиваться в мою. Если тебе все понятно, то я тебя не задерживаю!
– Йенс, открой! Йенс, я требую меня впустить! – снаружи внезапно донесся хриплый, прокуренный голос Ханны, у меня на мгновение остановилось сердце, а когда в дверь замолотили тяжелые мужские кулаки, и в глазах Йенса заметались отблески стремительно нарастающей паники.
– Я же говорила, он там допился до чертиков, и никому не открывает, – раздраженно прошипела Ханна, – хорошо, хоть ты согласился со мной съездить, а то я не знаю, чего и ждать от этого алкоголика, даже страшно к нему одной соваться.
–Йенс, это Эберт! – крикнул мой муж, – ты обязан впустить Ханну, и, если ты ей не откроешь, я выломаю дверь.
ГЛАВА VII
– Йенс, я не шучу! – учитывая, что мы с Йенсом одновременно застыли в судорожной неподвижности, так и не дождавшийся ответа Эберт настойчиво продолжил стучать под громкий аккомпанемент в исполнении Ханны, извергающей раскаленную лаву бесчисленных ругательств. Казалось, мощными ударами своих внушительных кулаков Эберт вбивает гвозди в крышку моего гроба, причем, я уже начинала явственно ощущать нехватку кислорода, и перед глазами у меня плыло пронзительно алое марево.
– Сиди тихо и не подавай голоса! – еле слышно прошептал мне в самое ухо Йенс, красноречиво зажимая мой приоткрытый в беззвучном крике рот грубой, шершавой ладонью, и я лихорадочно кивнула с призрачной надеждой не столько спасти безупречную репутацию добропорядочной фрау Штайнбах, сколько не позволить разъяренному Эберту незаслуженно устроить здесь крупномасштабный погром.
– Какого дьявола вы оба сюда приперлись? Разве я уже не говорил тебе проваливать ко всем чертям и оставить меня в покое, Ханна? – без особого пиетета осведомился Йенс, и я внезапно поймала себя на мысли, что всего пару минут назад он до глубины души поражал меня прекрасно выстроенными фразами и четкими формулировками, разительно контрастирующими с нынешним лексиконом.
– Надо же, продрал глаза, сукин сын! – неподдельно обрадовалась Ханна, потом, видимо, запоздало вспомнила об истинных целях своего приезда, и отрепетировано запела в совсем иной тональности, – слушай, Йенс, хватит валять дурака, давай уже открывай! Я хочу тебе помочь!
– Пошла бы ты со своей помощью на…, – окончательно перестал утруждать себя изящными манерами Йенс, – заткнись и убирайся отсюда!
– Йенс, я хочу отвезти тебя в больницу в Даттель, пока ты тут не сдох, как собака, – скрепя сердце, Ханна предприняла отчаянную попытку договориться с неуступчивым мужем, но по понятным причинам Йенс, однозначно, не намерен был сдавать позиции, – у тебя воспаление легких, или еще чего похуже, ты хоть башку врубай иногда, мать твою!
– Отвяжись от меня, Ханна, я сам разберусь! – словно в подтверждение навскидку озвученного Ханной диагноза, Йенс вдруг согнулся пополам в жутком приступе кашля и в изнеможении повис у меня на плече.
– Йенс, не будь идиотом! – потребовал Эберт,– такими темпами ты точно скоро загнешься… Не хочешь в больницу, черт с тобой, но тебе нельзя и дальше жить в этом вонючем сарае…
– Поехали домой, Йенс, отлежишься в тепле, поешь горячего, помоешься по-человечески…, – подключилась к непростым переговорам Ханна, и ее хриплый голос наполнился фальшивой заботой, – Йенс, прошу тебя, открой!
– Я сказал, отстань от меня, – заорал Йенс с такой откровенной злобой, что даже мне на мгновение стало как-то не по себе, – к тебе это тоже относится, Эберт!
– Вот же дерьмо! – искренне возмутилась доведенная до белого каления Ханна, – у тебя и раньше-то никогда ума не было, так ты, похоже, и последние мозги пропил! Все нервы мне вымотал, скотина проклятая! Ломай дверь, Эберт, нечего с ним миндальничать, он же не соображает ни черта. Отвезем его ко мне, пусть проспится, а там посмотрим, что с ним дальше делать. Может, в больницу, а может, сразу и в психушку, пусть его санитары усмиряют, у меня уже сил никаких на этого гада нет. Он не сегодня- завтра копыта отбросит, а я, значит, буду за свой счет его хоронить и долги оплачивать? Да ни хрена подобного! Последний раз предупреждаю, Йенс, если не откроешь по-хорошему, Эберт тебя за шкирку вытащит!
–Я вызываю полицию, – практически по слогам отчеканил бледный, как полотно, Йенс, успокаивающе сжимая мою ладонь, и у меня всё похолодело внутри, – я обвиню тебя и Эберта в нарушении права на неприкосновенность частной собственности. Хочешь проблем на свою задницу, Ханна, я тебе их устрою! Ну что, Эберт, все еще собираешься ломать дверь?
– Какая еще, к черту, собственность! – иерихонской трубой взвыла Ханна, – ты совсем одурел, Йенс! Эта земля и все, что на ней построено, принадлежит Хайнцу Майстеру, он тебя сюда только из жалости на время перекантоваться пустил! Эберт, ну что это такое, у него же белая горячка в чистом виде началась… Он же не жрет ничего, от лекарств отказывается… Помяни мое слово, Эберт, эта пьяная свинья до утра не дотянет, надо что-то делать…