Душа Ужаса. Мозаика осколков души
Шрифт:
— Нет-нет! — от одной мысли об этом принц пришел в ужас. Но было еще кое-что, что так же ужасало Фуара: — Но я все равно не стану таким, как ты!
— Глупый визгливый щенок, — фыркнул Деймос. — Ты давным-давно встал на этот путь и так просто с него не свернуть!
— Нет!
— Можешь утешать себя сколько угодно. По молодости и глупости это бывает. Но сути это не изменит.
— Я не такой!
— Ой, ли? Возможно, хуже.
— Невозможно! — Фуар холодел от ужаса, глядя в эти не по-человечески мерцающие глаза,
— Отрицание не поможет. Тебе присуща жестокость, а еще лицемерие. О, очень много лицемерия! Ты улыбался в лицо, а сам думал, как бы сгубить, искал моего расположения, а сам подготовил отравленный кинжал. Что это, как не лицемерие?
— Это долг! — выдохнул принц, впрочем, сам уже сомневаясь в собственных словах.
— Это подлость.
— Ты сам пил мою кровь! Разве это не подло? — бросил принц свое главное обвинение.
— Речь не обо мне, — невозмутимо ответил Деймос. — К тому же это не причинило тебе вреда, скорее наоборот.
Стоило царю упомянуть об этом, как Фуар густо покраснел и буркнул, не в силах отвернуть лица:
— Ты зачаровал меня, заставил желать!
— Ничуть. Тебя очаровала сама моя природа. Ты вообще не должен был помнить произошедшего. Но раз уж так, пусть. Я же говорил, ты ближе ко мне, чем кажется.
— Нет!
Но можно сколько угодно это повторять, все без толку, когда часть тебя согласна со словами тирана. И честь боролась с раскаянием о собственных поступках, похоже, проигрывая под их грузом.
Видя отражение этой борьбы на лице парня, Деймос многозначительно усмехнулся, обронив:
— Скажи спасибо своим прежним… учителям. Уроки лицемерия не успели усвоиться, поэтому ты и раздираем сомнениями. Ты принц крови, впитавший законы чести с молоком матери. Но ты четвертый принц, тебя готовили для тайных дел, а это с первым не сочетается.
— Ты… знаешь, — пораженно выдохнул Фуар.
— Мне известно все, что происходит в моих землях, — надменно заметил Деймос.
— Давно? — каким-то сломленным голосом поинтересовался принц.
— С самого начала.
Это известие окончательно сломило Фуара. Деймос все знал, просто не счел нужным говорить, словно проверяя парня, а тот проверку как раз и не прошел.
Своими речами царь до основания разрушил мировосприятие Фуара. Все то, во что он верил, считал правильным. Он все-таки сломался. К горлу подступил предательский комок. Казалось, еще немного, и он просто разрыдается, как ребенок.
Деймос смотрел на парня с легким презрением, но не усмехался. Просто смотрел, словно раздумывал, что же с ним делать. Он даже больше его не держал. Принц безвольной куклой опустился на кровать.
Фуар понимал, что выглядит сейчас жалко, и был самому себе противен, но ничего не мог поделать, сколько ни напоминал себе, что он мужчина, что не подобает, тем более перед лицом врага.
— Вижу, в кои-то веки задумался о важных вещах, — обронил царь. —
Принц колебался, пока Деймос не рявкнул:
— Немедленно! Или я прикажу выкинуть все твои вещи, — Фуар вздрогнул и тотчас полез в сундук, сопровождаемый напутствием: — И не вздумай меня обмануть! Я почую по запаху.
Вскоре злосчастный сверток перекочевал из рук Фуара в руки царя. Тот, в самом деле, принюхался, кивнул и развернул тряпицу, укрывающую многочисленные склянки и горшочки. Цепкий взгляд бегло изучил их, потом Деймос достал горшочек с мазью и еще один флакон, вернул их обратно Фуару, проговорив:
— Это можешь оставить. Пригодиться.
— Спасибо, — принц искренне удивился. Очень немногие, даже будучи знахарями, могут вот так на взгляд отличить простые лекарства от ядов.
— И чтоб без глупостей! — рявкнул Деймос. — Учти, я исключительно редко бываю столь щедр, как был с тобой. Ты понял меня?
— Да, — с трудом выдохнул Фуар.
Кивнув, царь вышел. Лишь боги знают, какие мотивы им двигали.
Принц невидящим взглядом уставился на колыхающийся гобелен, служивший дверью в его каморку. В этот раз Деймос превзошел самого себя: парой хлестких фраз уничтожил его мир до основания, опустошил душу. Никогда Фуар не ощущал такой гулкой пустоты внутри. Словно он все-таки совершил самоубийство, только не тела, а души.
Забравшись на кровать, принц сел, обняв себя за колени, и постарался обдумать все то, что произошло сегодня. Ничего не получалось. Слишком доходчиво объяснили ошибочность всех его прошлых убеждений. Даже царя ненавидеть не получалось, себя он сейчас ненавидел гораздо больше. Обзывал трусом, бесчестным подонком, а толку?
Его больше ничего не держало в этой жизни, и в то же время Фуар понимал, что просто не сможет повторить задуманное, и вовсе не потому, что царь забрал весь яд. По одному Деймосу понятной логике, оружие осталось при нем, но… Это предательское «но» сковывало руки-ноги и холодом сжимало само сердце.
И снова противоречия раздирали то, что осталось от души. Фуар не видел смысла в жизни и не мог заставить себя уйти из нее. Можно подумать, что Деймос зачаровал его, но принц не склонен был оправдывать собственное малодушие.
Как ни странно, но единственной нитью, ведущий хоть к какому-то смыслу, был царь. Похоже, ненависть к нему перегорела, и из пепелища грозило вырасти нечто совсем иное. В конце концов, Фуар был еще очень молод, когда одно легко сменяется другим.
Деймос был жесток, кровожаден, и все-таки честен, пусть и по своему собственному кодексу чести. Уже давно Фуар ощущал какую-то странную тягу к нему.
Принц никогда раньше не жил одним днем, препоручая свою судьбу кому-то другому, но, возможно, настало время переменить взгляды, которые себя не оправдали.