Душа
Шрифт:
С медициной он решил порвать окончательно, причём сразу и одним махом. Начал просматривать объявления о работе и чаще всего подчёркивал те, что содержали слова: «Продавец бытовой техники» и «Офис-менеджер».
«Теперь точно всё, — вздыхала я, пока он старательно обводил в кружочек «особенно интересные предложения», — ещё чуть-чуть и документы заберёт, если до этого его не отчислят. В конце концов, и у декана однажды терпение лопнет, и тогда…»
А вот что последует за этим «тогда», мне совсем не хотелось думать.
***
— Послезавтра Вас выписывают. —
— Пускай, — папа улыбнулся и поудобнее устроился на подушке. — Вчера Галина Ивановна заходила. Апельсины принесла. Даже детей привела. Правда, их охранник не пустил. Но они мне в окошко покричали. Смешные. Одним словом — шестиклассники.
Усмехнувшись, Ромка кивнул, а затем подошёл к окну и раздвинул шторы, которые повесили только вчерашним утром. С неба падали крупные хлопья снега, но день, по-видимому, был тёплый. Несколько молодых ребят зашли в больницу без шапок.
— А вообще неплохо бы заняться скандинавской ходьбой. Говорят, она здорово помогает. Главное — не переусердствовать. Потихоньку. И увеличивать нагрузки надо постепенно.
Папа потёр подбородок, выдавил улыбку и тоже посмотрел в окно. Чаще всего, снегопад его забавлял, но иногда наводил на грустные размышления.
— Рома, — начал он минуты через две, хорошенько прочистив горло, — ты можешь найти того человека и привести ко мне?
— Какого человека? — Ромка приподнял брови и вернулся на приставленный к папиной кровати стул. Судя по взгляду, он совершенно не понимал, что папа от него хочет.
— Того человека, который приходил к тебе в квартиру за неделю до суда. — Папа наморщил лоб и потёр переносицу, отчаянно пытаясь выудить из памяти нужно имя. — Кажется, его звали Антон. Да, Антон Демидов.
— Экстрасенс что ли?
Ромкины губы изогнулись в улыбке. Скорее всего, он воспринял папины слова, как шутку, а потому громко расхохотался. Антон Демидов больше не вызывал в нём раздражения, во всяком случае, до того момента, пока он не понял, что папа не шутит.
— И о чём Вы хотите с ним поговорить?
— О Наташе, конечно.
— О Наташе?
Папа снова кашлянул и снова выдержал паузу. Посмотрел в окно, полюбовался снегопадом и только потом встретился глазами с Ромкой.
— Помнишь, после похорон ты говорил, что ощущаешь её присутствие? Везде. Словно она всегда рядом.
— И что?
— Она рядом. Она действительно всегда рядом с нами.
— То есть, Вы хотите сказать, — Ромка хохотнул и отбросил назад чёлку, — что теперь тоже видите призраков?
— Не вижу, — папа отстранённо покачал головой, — но чувствую её присутствие. Она в палате. Где-то здесь. Там. Там или там… — И он по очереди показал на каждый из углов, кроме того, где действительно стояла я. — Понимаешь, когда моё сердце перестало биться, сначала наступила темнота. Кромешная. Я как будто уснул, а когда проснулся, увидел тебя, склонившегося над моим телом. Ты давил на мою грудь и пытался запустить сердце. Я слышал всё: все звуки, разговоры, шептания, плач, твоё прерывистое дыхание. У тебя дрожали плечи от усталости, пот с лица лил градом, но ты не сдавался. Всё давил и давил. А она… Наташа сидела напротив тебя и гладила мои волосы.
— Наташа? — Ромкины глаза округлились. Он резко соскочил со стула и отошёл к стене. Самой дальней от папы. Во взгляде его промелькнули сначала жалость, потом страх. Жуткий, до дрожи. Именно так прохожие смотрели на «Демидыча», когда тот впервые увидел меня у столба Саввы.
— Наташа! В том самом белом платье, в которое обрядила её твоя мать. Волосы распущены по плечам. Немного прозрачная. Я разговаривал с ней. Ты даже не представляешь, как сильно она тебя любит…
— Николай Андреевич, я…
— Я не закончил, — голос папы зазвучал громче. — Я видел свет и видел свою жену в этом свете, за ней мать с отцом. Понимаешь? А Наташа никуда не ушла. Она здесь, с нами… Мне нужен этот человек. Надо найти его. Я знаю, где он живёт. Выяснил как раз перед заседанием, благодаря родителям одного ученика. Я ведь пришёл только под конец суда. Только приговор успел послушать.
Ромка сжал губы в тонкую линию и отвёл глаза. Лицо его сделалось каменным. Он словно маску надел и одним махом спрятал под ней все эмоции, которые испытывал.
— Ваше сердце остановилось на пять минут и тридцать семь секунд, — начал он, тщательно подбирая каждое произнесённое слово. — Ровно столько же мозг испытывал кислородное голодание. Такое бывает часто. Коридоры, свет, умершие родственники. Но всё объяснимо. Из-за нехватки кислорода возникают галлюцинации.
— Это не галлюцинация! Наташа действительно сейчас находится в палате. Я чувствую, когда она приходит и когда уходит. Не могу объяснить, но чувствую. И ты тоже, но боишься признать… Неделю назад я попросил её позвать того человека.
— И что же он не пришёл в таком случае? Почему Наташа не привела его? — В голосе Ромки проскользнуло ехидство.
— Видимо, она не может, поэтому я и прошу тебя. Он живёт в двухэтажном доме на Подлесной. Квартира № 5…
— Она не может его привести, потому что умерла. Её здесь нет, и она Вас не слышит. Этот человек либо шарлатан, либо сумасшедший.
Папа отвернулся к окну и прикрыл глаза. Спорить с Ромкой он больше не хотел. Настаивать на встрече с Антоном Демидовым тоже смысла не видел. Ромка сказал что-то ещё. Папа махнул рукой. Через три минуты дверь в палату закрылась, и я услышала Ромкин голос из коридора. Он что-то доказывал врачу и просил пригласить психиатра. Медицинские термины, смешанные с ругательствами, вылетали из его рта, как пули. Он требовал новое лекарство и срочно. Доктор молчал и лишь напоследок, хлопнув по-отечески Ромку по плечу, сказал, что пациенты, которые пережили остановку сердца, и не такое, бывает, выдумывают, но проходит это быстро, поэтому беспокоиться не о чем.