Душеспасительная беседа
Шрифт:
Тихоня
Секретарь комсомольского комитета нашего завода Коля Тризников считал себя большим знатоком человеческой природы. Он не раз говорил нам, что по одному лишь внешнему облику человека может определить его наклонности и общественные устремления.
Колина безапелляционность вызывала у нас некоторые сомнения, но он был абсолютно убежден в своей непогрешимости и решительно пресекал робкие попытки поспорить с ним по этому поводу.
— Ведущий, — давил на нас Коля Тризников своим руководящим баском, — обязан видеть своих ведомых насквозь и даже глубже, иначе какой же он, к черту, ведущий?
Лиза Попова из сборочного с точки зрения Коли была типичная ведомая. Коля Тризников остановил на ней свой проницательный взгляд, когда ему сказали, что организуется новое добровольное общество книголюбов и комсомол, естественно, должен быть там представлен. По Колиной классификации Лиза Попова входила в группу «тихонь». Она была, застенчива, разговаривала с парнями, часто краснея, одевалась скромно. На собраниях больше молчала, но у себя в цехе числилась на хорошем счету.
Коля Тризников почему-то решил, что Лиза Попова из сборки по всем параметрам своим может стать примерным общественником-книголюбом, и вызвал ее к себе для разговора.
Лиза явилась в комитет на исходе обеденного перерыва. В синем рабочем халатике, на лбу челочка, на щеках румянец. Коля предложил ей сесть, она, села на кончик стула, положила руки на колени, как примерная девочка.
Коля сказал солидно:
— Ты должна понимать, Попова, что книга — это источник знаний. Как ты относишься к книге?
Лиза Попова покраснела и пожала плечами, ничего не ответив.
— Ну, сколько ты примерно книг покупаешь в год?
— Не считала, — сказала Лиза и покраснела еще гуще. — Книг восемь, девять покупаю, наверное...
— В два раза выше нормы! — радуясь, что он такой проницательный, сказал Коля Тризников. — Молодец, Лиза!
— А разве есть нормы покупки книг? — удивилась Лиза. — Кто их установил?
— Центральное статистическое управление — ЦСУ, — отрезал Коля. — Там, брат, все знают про нашего брата потребителя материальных и духовных ценностей!.. Вот что, Лиза Попова, иди-ка ты в книголюбы, будешь работать в их филиале на общественных, разумеется, началах. Иди, Лиза, борись за книгу, источник знаний, с комсомольским огоньком… Вот, возьми — тут все материалы, куда являться, когда и зачем. Действуй, Лиза. Желаю, успеха!
И Лиза Попова пошла бороться за книгу, источник знаний, с комсомольским огоньком.
Отправив Лизу в книголюбы, Коля Тризников тут же забыл про нее, но она сама ему о себе напомнила через некоторое время.
Шло у нас комсомольское собрание. Председательствовал, конечно, Коля Тризников. И вдруг Лиза Попова попросила слова. Коля сначала удивился, когда она подняла руку, а потом бурно обрадовался и сказал, обращаясь к собранию:
— Просит слова наш книголюб Лиза Попова. Попросим ее рассказать нам, как она борется за книгу. Ведь книга — это источник знаний, орудие культуры, скажу больше — книги, ребята, — это светоч, который…
И пошел, и пошел! Коля обладал большими способностями по части произнесения подобных речей и речушек, когда оратор доказывает то, что до него давно уже доказано и человечеством усвоено как истины бесспорные.
Собрание уж стало томиться и скучать, когда Коля наконец закруглился и предоставил слово Лизе Поповой. Лиза поднялась на трибуну, оглядела зал, страшно покраснела и начала свое выступление так:
— Я не стану убеждать вас, ребята, что книга, — это источник знаний и светоч, потому
Зал грохнул смехом.
Коля Тризников вскочил, затряс председательским колокольчиком, сказал возмущенно:
— Ты должна знать, Попова, что по-личному вопросу надо говорить в конце заседания!
Из зала стали кричать:
— Она же по твоему личному вопросу говорит, а не по своему!
— Режь дальше, Лиза!..
И тихоня стала «резать дальше»:
— А еще есть такие читатели, которые любят книги. «зачитывать» совсем. Наш комсомолец Сеня Трошкин почти всего библиотечного Дюма «зачитал», а когда на него нажали, сдал в библиотеку вместо романов Дюма-отца кипу брошюрок: «Уход за огурцами», «Что должна знать женщина-мать, кормящая грудного ребенка» и так далее. На полную стоимость всего Дюма сдал брошюр, но, конечно, по номиналу.
Новый взрыв смеха и возгласы возмущения.
Тихоня продолжает:
— А вообще я не понимаю этого глагола — «зачитал» книгу! По-моему, надо говорить просто: «Украл книгу». Ведь если человек взял в клубе, допустим, скрипку и не вернул ее, не, говорят же о нем, что он, дескать, «заиграл»? Или кто-то взял у товарища удочку и не отдал — он же ее не «заудил», а присвоил, стащил, стибрил, слямзил, — русский язык очень богатый, можно взять любой подходящий к случаю глагол, надо только, чтобы смысл был передан точно.
Так говорила тихоня из сборочного, и когда, вся пунцовая от смущения, поблагодарила зал за внимание, ей аплодировали долго и громко — от всей души.
После собрания мы окружили Колю Тризникова и стали его вышучивать. Досталось ему и за «Манон Леско», с которой он никак не может расстаться, и за пристрастие к длинным, пустопорожним речам, а главное — ребята смеялись над тем, что он сам, собственными, можно сказать, руками, подготовил «эффект Лизы Поповой» на этом собрании.
Коля Тризников никак не реагировал на наши наскоки и шпильки, но по поводу «эффекта Лизы Поповой» сказал:
— Минуточку! Ее выступление доказывает лишь одно — я подтолкнул того, кого надо и куда нужно. Следовательно, я как ведущий кое-что понимаю в своих ведомых. Вот так, ребята!
Нам ничего не оставалось делать, как только согласиться с ним!
Пальма
Первый раз эта женщина и эта собака встретились тихим благостным августовским вечером на задах подмосковного дачного участка, где за сараем и сорным ящиком начинались густые заросли мелкого осинника, бузины и черемухи. Муж женщины, писатель Каюрин, называл эти заросли «нашими джунглями».