Два часа до конца света
Шрифт:
Ощутив, как материя скорейшим образом опадает в небытие, он понял, одну простейшую вещь: чем бы он ни был, он не способен пережить эту вселенную. Потому что всё вокруг, включая него самого держится на силе этой самой вселенной. Это открытие прервало в его уме серию душевных истязаний, потому что буквально через два часа бытие прекращало своё существование. Какие ошибки? Какие успехи? Что это вообще такое? Как его всё это может касаться? Он никогда не умирал. Он появился на месте сожжённого эго, которое однажды прокляло и изничтожило неведомое человечеству зло. Он никогда не был тем человеком, которое полегло в схватке с чудовищем.
Отправив послание в параллельный мир, он дождался гибели всего, и когда весь космос сжался до размеров замочной скважины, просто отпустил ситуацию, ибо держатся больше было не за что.
Так Нежилец в этой вселенной, запертый в камере, получил послание от себя самого. Обычное зеркало. Он смотрел в него, не наблюдая отражения, и задавался вопросом, кто же тот, кто видит? Если тело является иллюзией, которую окружающие принимают за тело, то что воспринимает стул, на котором эта иллюзия сидит? И как эта иллюзия может сидеть?
Переходя от слова к слову, совершая робкие ментальные шаги по своим мыслям, Нежилец понял, что есть только один способ увидеть истину о своём существовании, — это просто хорошенько всмотреться в то, что ты ощущаешь как себя самого. Его разум в течении полутора тысяч лет переваривал раз за разом неизмеримое количество впечатлений и понятий. Каждое слово, каждая мысль была прожёвана миллионы раз, и расшатанный ум продолжал это ежесекундно.
Сидя перед зеркалом, Нежилец понял, что в его уме нет тех ответов, которые он так ищет. И никогда не было. Какие ответы могут быть в толще мыслей о прошлом и будущем? Все эти предположения, догадки, крамолы и догматы — всё это удел смертных. В этом мире для Нежильца не осталось ничего нового. Он тысячу раз обдумал свою смерть и ту невыносимо долгую жизнь, что была после. И лишь сидя взаперти, прикованный самой судьбой к старому деревянному стулу, он понял, что его ум, как и бывшее когда-то тело, — лишь иллюзия. Привычка, оставшаяся от того человека, которым он на самом деле никогда и не был.
И на вопрос, кто же тогда тот, кто видит, ум Нежильца, кажется, просто сломался и… исчез. Стул объяло пламенем. Стекло, покрытое слоем амальгамы, разлетелось на куски.
— Так кто же ты, в таком случае? — Спросила Гетера, когда Нежилец закончил свой рассказ.
— Я не знаю, — признался голос. — Я способен распознать каждый атом этой планеты, могу просочиться сквозь самые твёрдые материи. Я наблюдаю волны, управляющие пространством, и вижу, как они подчиняются первейшим принципам бытия.
— Каким образом? Ну же, давай, ты так близко подошёл к истине.
— Потому что…
— Ну?
— Я и есть бытие.
— Аминь, — насмешливо воскликнула Гетера, — он прозрел, услышьте все! Ты, как и всякое сознательное существо, — это автономная часть вселенной, которая способна наблюдать себя. Твоя аномалия состоит не в том, что ты бессмертен, ибо нет того, кто мог бы умереть. Твоя аномалия состоит в том, что когда вы трое полегли на поле брани, поверженные врагом чрезвычайной силы, по закону равновесия, открылись дыры, сквозь которые первостепенная, фундаментальная суть бытия могла взирать на то, что с ней происходит. И поэтому Мнемогемнон не мог поразить вас ни своим орудием, ни своими проклятиями. Что ты чувствуешь теперь?
— Спокойствие.
— Добро пожаловать. И как долго ты желаешь сохранять свою индивидуацию?
— У меня больше нет
— О, какая честь. — Ответила ведьма. — Я рассчитывала на твою помощь, спускаясь в этот каземат. Нужен тот, кому не страшна губительная тяжесть агонизирующей материи. Этому эпохальному противостоянию должен прийти конец!
***
Комплекс рост, Пустырь перед главным входом.
Солнце медленно заходило за горизонт, освещая последними лучами лица Марша и Усачёва, стоящих друг напротив друга. Вибрация, распространявшаяся по участку, становилась ощутимее с каждой секундой. Владимир понимал, что однорукий пацан, вернувшийся из недр Комплекса с головой Веры, явно пережил какой-то кошмар. И если он смог выбраться, значит кошмар может следовать за ним по пятам.
Гул, доносящийся откуда-то из под земли, ранее был еле слышен, но теперь он нагнетал напряжение не хуже музыкального сопровождения из фильмов ужасов. Марш планировал дождаться Могилевича с отрядом МОГ "Дождь", но ждать больше было нельзя. Солдаты вокруг нервно переглядывались, не решаясь вмешаться, а Усачёв не спешил что-либо рассказывать.
— Что за СвОр подослал тебя? — Допытывался доктор.
— Тебя не касается.
В голове Владимира крутились несколько вариантов, откуда мог прибыть Усачёв. Самым страшным для него являлась организация Мясной Цирк: креативные, но напрочь лишённые хоть каких-нибудь морально-этических понятий. Эти ребята построили карьеру на выращивании монструозных экспонатов из человеческих тел.
Вторым по списку шла пресловутая и назойливая Длань Змея. Хотя они орудуют, в основном, на Западе, их нельзя было недооценивать. Шпионов этой организации находили в самых защищённых филиалах Фонда, но что-то подсказывало Маршу, что командир "Шторма" был слишком туповат для того, чтобы входить в одну из самых квалифицированных организаций.
Маршалл, Картер и Дарк? О, да, они славятся своей любовью к подкупу и взятничеству среди агентов Фонда. Мог ли старый советский объект вызвать их внимание? Не исключено. От этого клуба можно было ожидать чего угодно, но логично предположить, что они бы подкупили кого-то более высокопоставленного, нежели стареющий вояка. Значит, у действующей против Зоны 112 организации должен быть не самый большой уровень финансирования. Это вызывало облегчение, потому что больше Мясного Цирка доктор опасался лишь Повстанцев Хаоса — ублюдков, наделённых практически неограниченной властью.
— Завод принадлежал ранее Отделу, — размышлял Владимир, всматриваясь в лицо командира, — значит твоё начальство должно было быть осведомлено о нём. Значит, это чисто "постотделовский" СвОр.
— Прекращай Марш, — выцедил Павел, снимая автомат с предохранителя, — убийства не входят в мои распоряжения.
Оперативники, стоящие рядом, взяли командира на прицел.
— Без глупостей! — Рявкнул Усачёв, водя дулом из стороны в сторону. — Ваши патроны холостые.
Несколько солдат, матерясь, проверили свои магазины. Кто-то выпустил пустую очередь в землю, заставив сорваться в полёт всех птиц в округе. Медленно отходя спиной к фургону, командир целился в своих недавних товарищей.