Два года в тундре

Кирюшина М. Т.

Иногда в лагерь захаживали чуванцы попить чаю. Рассказывали новости и расспрашивали, как идет кочевка. Когда отряд отошел от колхоза километров на сто двадцать, оттуда приехали за советом. Оказалось, медведь напал на колхозное стадо, но пастух, мальчуган лет пятнадцати, бросился на него с ножом. Медведь ударил его лапой, порвал одежду и поранил мальчику руку и ногу. Меньшиков написал председателю колхоза письмо и послал ему иод и бинты. В следующий раз в отряд пришел Куччевин с винчестером и копьем, разукрашенным резьбой.

— Ты чего это так вооружился?

— Медведей много! Вот к вам пока шел, двух встретил.

По одному стрелял, ранил его в ногу, но зверь все же ушел, — сообщил куччевин.

Видно, недаром и река здесь называется Медвежьей.

Работать отряду приходилось светлыми ночами, так как в это время мошки было меньше. Днем олени совсем не могли тащить нарты, они быстро уставали, ложились и отказывались двигаться вперед.

Наконец вышли на реку Маракуам и остановились у огромной наледи, от которой тянуло приятной прохладой. Олени, наевшись мха, ложились на снег, — насекомые беспокоили их здесь гораздо меньше. В этом месте решили устроить дневку, чтобы дать возможность животным передохнуть после утомительного пути. Экспедиционный состав отправился пешком вниз по реке и возвратился через двое суток. Только прилегли отдохнуть, как прибежал Тото и, размахивая руками, стал что-то быстро говорить.

— В чем дело, Фома? — встревожился Меньшиков.

— Говорит, мольче, оленей угнал медведь.

Все выскочили из палатки.

— Как угнал? Расскажи толком!

— Да так вот. Олени паслись вон там, — указал Гото на подножие сопки в километре от лагеря, — медведь вышел из лощины и, бросившись на оленей, угнал их.

— Куда же он их угнал?

— Да кто его знает, куда угнал! Олени разбежались, теперь их не соберешь!

Меньшиков разослал людей искать беглецов. Легостаев с одним из пастухов отправился в колхоз сообщить о беде и узнать, не пришли ли олени в колхозный табун или в соседние лагери. Чуванцы и Фома были настроены очень пессимистически и не надеялись собрать табун. Постепенно начали возвратцаться посланные на розыски, но без всяких сведений об оленях.

Дольше всех не возвращался Тото. Начали уже беспокоиться, не случилось ли чего-нибудь с ним. Продовольствия Тото взял с собой мало, и оно давно должно было выйти, но, так как не было известно, куда он ушел, то и не знали, где его искать. Вообще в тундре очень трудно заметить движущегося человека или зверя. Только на шестой день возвратился Тото, привезя с собой чуванца Аттувия. Оказывается, Тото напал на след оленей и успел побывать у яблонских чукчей. Четырнадцать оленей нашлись в табуне чукчи Калявинто, лагерь которого отстоял километров за 120 от места стоянки отряда. Пригнать этих оленей Тото не мог, так как они неминуемо разбежались бы в пути и возвратились бы в стадо.

С Легостаевым пришли четыре колхозника. В их табуне нашлось всего четыре оленя из стада экспедиции. Чуванцы брались перебросить грузы отряда обратно на Еропол, но только с появлением снега. С первыми же заморозками они предлагали перебросить экспедицию на реку Яблоновую. Для отряда это имело смысл в том случае, если бы была возможность зимою продолжать работу, т. е. пересечь Полынский хребет и выйти на Колыму. Меньшиков решил пойти пешком до стойбища чукчей и выяснить, не согласятся ли они зимним путем перебросить людей до первого поселка на Большой Анюй, приток Колымы.

Нагрузившись заплечными мешками, работники

отряда отправились на реку Яблоновую. Сторожить лагерь остался один Тото.

Через два дня вышли к реке. Недалеко от ее устья встретили приток, по долине которого спустились с перевала, где и нашли яранги чукчей Нататымлина и Палятау. У яранг встретили одних только женщин, — все мужчины ушли с табуном на летние пастбища в горы. За рекой, в полтора километрах, находились яранги чуванцев Айи и Аттувия.

У Нататымлина и Палятау своих оленей было мало. Необходимое для отряда количество можно было достать только у местного богача Калявинто. Итти до его лагеря надо было не меньше трех-четырех дней, поэтому Меньшиков уговорил Аттувия сходить и позвать Калявинто, чтобы тем временем отряд мог бы продолжить свою работу.

Чуванцы отправились в гости к Айн, а на следующий день чукча Палятау был в гостях у отряда. Меньшиков стал рядить их в проводники. К сожалению, Айи был один со стадом и пойти не мог, а Палятау соглашался тишь при условии, если ему разрешит итти Калявинто.

До революции Калявинто был старостой. Владея табуном оленей в четыре-пять тысяч голов, он распоряжался также и оленями своей сестры и племянников Куттевин и Тенетеу, у которых оленей было около восьми-девяти тысяч. Таким образом, в распоряжении Калявинто было больше двенадцати тысяч голов. Три лагеря батраков, по шести яранг в каждом, обслуживали его стада. На него же работал и Айн. Калявинто был шаман, и это еще более увеличивало его власть.

Через три дня Калявинто явился в сопровождении четырех батраков. С ним пришел Этилин, делегат съезда, с которым Меньшиков уже был знаком. На съезде Этилин упорно отстаивал своего хозяина и говорил, что у Калявинто чукчам живется хорошо.

С приходом гостей два чайника поочередно грелись на костре, — долг вежливости прежде всего требовал угостить путников. Пришли Нататымлин, Палятау, Айи и Аттувий. Палатка не вмещала всех, поэтому расположились прямо у костра, на разостланном куске брезента.

Когда закончилось угощение, Фома приступил к переговорам, которые неожиданно быстро закончились в благоприятном для отряда направлении. Калявинто согласился по первопутку доставить отряд до Пятистенной — первой заимки по реке Большой Ашой. Сейчас же был написан договор, и Фома заверил, что чукчи обязательно его выполнят.

Короткое полярное лето было уже на исходе. Впереди предстоял трудный зимний переход на Колыму. Путь был совершенно неизвестный. Фома отказался итти дальше. Выручил старик-чукча Иллепек, живший и породнившийся с чуванцами. Он отлично знал чукотский и ламутский языки и немного говорил по-русски. Риккеу тоже вызвался итти с партией до Пятистенной.

Меньшиков предложил Легостаеву и Баклану решить самим — итти им на Колыму или возвратиться вместе с Фомой в Еропол. Рабочие решили возвратиться и занялись подготовкой к дороге. До Еропола предстояло пройти пешком по тундре свыше двухсот километров. С чуванцами договорились, что они с первыми заморозками, когда исчезнет мошка, перебросят лагерь экспедиции на реку Яблоновую, откуда можно будет начать движение вместе с чукчами.

Через несколько дней Фома и рабочие покинули лагерь. Чуванцы должны были притти с оленями не раньше чем через месяц. На это время Риккеу отпросился домой к своей семье.