Два харалужных клинка
Шрифт:
Затем зачерпнул чашей мёда1 из братины, протянул мне: - Угощайся.
Отказываться было неудобно, зато после сладковатого с лёгкой горчинкой напитка робость исчезла, оставив вместо себя одно любопытство.
– Ну как? Надумал идти ко мне в дружину?
– с улыбкой спросил воевода.
Я замялся, не зная, как объяснить, что хочу сначала закончить учёбу у кузнеца.
– Это не к спеху, успеешь решить позже, - пришёл Сувор на помощь.
– Моих гостей интересует другое. Истислав сказал, что ты встречал раньше такой амулет.
По его знаку боярин Нагиба, седоватый грузный мужчина с цепким взглядом, вытащил из-за ворота знакомую мне фигурку кречета со змеёй в когтях.
– Да, - признался я.
– Только это длинная история.
– А мы не торопимся.
Мне пришлось рассказывать о нападении отряда хазар и гибели мирного селения, как мы с другом, случайно уцелев, пошли в город Саркел и по дороге встретили бродячий цирк. Когда я описал состав труппы и перешёл к Марцелию и его приёмной дочери Лере, Нагиба, не проронивший до этого ни слова, переспросил:
– Как давно это было?
– Пять лет назад, - пояснил я.
– Сейчас мне семнадцать, а тогда было двенадцать лет.
Дослушав до конца рассказ, как молодые акробаты нашли на берегу реки Руси на дне лодки убитую женщину с таким же амулетом и плачущую девочку лет трёх, боярин вскочил и стал мерить горницу широкими шагами.
– Всё сходится!
– с волнением выкрикнул он.
– Это была Дружина с дочкой Радой.
Успокоившись, он вернулся за стол, осушил одним махом чашу мёда и поведал нам свою историю.
Их род золотого кречета один из старейших в племени северян, но в последнее время начал постепенно хиреть и мельчать. Его обнищание началось после того, как все семейства, не выдержав постоянного натиска хазар и печенегов, переселились с берегов Руси на левобережье Ворсклы.
Гудим, старший брат Нагибы, возглавив род после смерти отца, очень хотел его возродить, а для этого надумал принести щедрую требу богам и попросить у них совета и помощи. Что бы просьба выглядела более убедительной, он решил отправиться на старое родовое капище, затерянное в глухом лесу на месте бывших владений возле Руси.
Добираться туда Гудим хотел окольными лесными дорогами и не опасался нападения со стороны кочевников, ведь те боялись и избегали лесной чащи. Его жена Дружина тоже надумала обратиться к богам с какой-то надобностью и уговорила мужа взять семью с собой.
Как получилось, что недалеко от капища их маленький отряд наткнулся на целую орду угров, выяснить не удалось, возможно, что здесь не обошлось без предательства. Старый дружинник смог спасти опекаемого маленького Истислава. Соскочив с коня в самом начале схватки, он унёс малыша в глухую чащобу, где они пересидели нападение. Все остальные люди из отряда погибли, а Дружина и малютка Рада бесследно пропали. В плену у угров их не оказалось, а на предложение богатого выкупа никто не откликнулся.
Своих детей у Нагибы не было, племянника он воспитывал, как родного сына, и очень обрадовался, узнав, что дочь брата жива.
Меня боярин заставил несколько раз повторить рассказ о жизни цирковой труппы, выпытывая всё новые подробности, затем попросил поделиться мыслями об её возможном нахождении.
"Будет искать", - понял я.
– Скорее всего цирковую труппу удастся найти в городах Таврики или возле Тумен-Тархана.
– Попробую что-нибудь выяснить через знакомых купцов, - решил Нагиба.
– А если не получится, - он посмотрел мне в глаза.
– Ты сможешь поехать в Хазарию и найти Раду?
Я вспомнил данное Лере обещание вернуться, и ответил не раздумывая: - Да.
Разговор так растревожил мою память, что до конца дня я ходил сам не свой, невпопад отвечая на вопросы Добрыни. Перед глазами проплывали лица друзей, вспоминались тренировки с Марцелием, шутки Кудрата, смешные песни Корнелиуса, заботливое ворчание Фриды и озорные глаза Леры. Судьба бродячих артистов непредсказуема, люди они недоверчивые и скрытные, и простые расспросы вряд ли здесь помогут, поэтому ехать в Хазарию мне придётся наверняка.
Старый кузнец не раз слышал от меня подробности похода в Саркел, узнав о намечаемой поездке, он даже не удивился, только потемнел лицом, задавая вопрос:
– Когда?
– Думаю, когда дороги просохнут, не раньше.
Перед ужином старик позвал меня в кузницу. Открыв большой ларь, он достал оттуда матово блестящую, словно чешуя огромной рыбы, кольчугу и воинский пояс.
– Примерь.
Железная рубашка мне показалась чуть великоватой в плечах, рукава свисали на пару вершков дальше локтей, а нижний край доходил до середины бёдер.
Снова закрыв таинственный сундук, Добрыня осмотрел меня и остался доволен.
– Праздники кончились, а времени осталось совсем мало, - сказал он.
– С завтрашнего утра будешь носить её, не снимая, каждый день, а на свои тренировки ещё обязательно надевай шлем и пояс. Надо, что бы эта бронь стала для тебя второй кожей. Работать тоже будем с утра до вечера, и то, боюсь, не успеем.
– Куда?
– заинтересовало меня.
– Всё узнаешь в своё время.
Поднявшись утром, я внимательно осмотрел подарок старика. Неказистая с виду рубашка предстала вдруг изделием настоящего мастера, все кольца были одного размера и одинаково приплюснуты до овального сечения проволоки, при этом каждое кольцо сцепляло четыре соседних. Половина из них оказалась плотно сваренной, а вторая половина скреплялась маленькими заклёпками, и общее количество составляло многие тысячи штук. Кольчужный мастер плёл её, наверное, целый год.
Я начал тренировку, облачившись в полную бронь, и вскоре понял, насколько был глуп и самонадеян, сравнивая себя с настоящими воинами. Бегать лишний вес почти не мешал, только нижняя рубашка вскоре насквозь промокла от пота, но все другие упражнения получались коряво и неуклюже, и даже ножи уклонялись от цели. С меня сошло семь потов, прежде чем удалось немного приноровиться к новому состоянию.
Когда, сполоснувшись и торопливо позавтракав, я прибежал в кузницу, в горне вовсю полыхал огонь, а Добрыня, вывалив на верстак кучу железных заготовок, тщательно осматривал и обстукивал их молотком, проверяя по звучанию качество металла.