Два идиота

Снатёнкова Алёна

– Больше не пугает?

– Да и раньше не особо, раз я все-таки остался без всего.

С «без всего» я перегнул, конечно. Мне взамен одолжили шикарную задницу Никольской, то есть всю Никольскую. А это покруче машины и пола с подогревом.

Отец выразительно поднимает бровь.

– Иногда ты бываешь моим сыном. – Ого. Это он меня похвалил, что ли? А можно еще раз? Я на видео сниму.
– Насчет Сони… Евсей, я тебя отлично знаю. Ты её сломаешь. Это она с виду такая колючая, а внутри наивная девочка. И когда тебе надоест

играть с ней в куклы, ты эти куклы сломаешь и уйдешь. Вспомни, раньше ты так и делал.

– В семь лет? Мне лет семь было, когда я ломал её куклы. Ничего, что я как бы уже не ребенок?

– Разве? Совсем недавно в твоей кровати была дочь моего бухгалтера. А сегодня ты уже обнимаешь Соню. Чего ждать через неделю?

А через неделю я привяжу Никольскую к кровати и не выпущу. Хотя я планирую найти веревку намного раньше.

Глава 29

Когда старший Гуляев садится в машину и уезжает, я облегченно выдыхаю. Смотря на то, как общаются отец и сын, я ломала голову, пытаясь понять смысл разговора. Даже маме позвонила. Мало ли, вдруг она знает, чем на этот раз Евсей разозлил папку. Но нет. Наоборот. Дядь Саша обрадовался, когда узнал, что после того, как Евсей громко хлопнул дверью и не вернулся в снятую для нас квартиру, парень все-таки пришел на работу.

Оглядываюсь, убеждаясь, что мы одни. Евсей в расстегнутой куртке стоит и прикусывает губы, будто думает о государственном перевороте. Сначала несколько минут нагло пялюсь на него, а потом все-таки бегу подкидывать идеи для свержения царя.

– Они в курсе, что Погорелов рядом ошивается?

– Типа того.

– Что насчет нас? Видел, да?

Это что, смущение? И щеки красные? Да что ж такое.

– Как я хотел тебя через плечо перебросить и домой утащить? Не, ничего не говорил. Не увидел, наверно.

– Это даже к лучшему. – Задираю нос и отворачиваюсь. Не хочет нормально разговаривать, ну и не надо. – Пусть никто не знает, насколько я опустилась, чтобы…

– Я говорил, что тебе больше идет, когда твой рот чем-то занят. Сама напросилась.

Меня разворачивают, словно наряженную елку на празднике, и впечатываются в губы.

– Евсей!

– Поделись со мной теплом, пантера. Сейчас мне очень холодно.

Мне показалось или он не про температуру на улице говорит?

Но я делюсь. Таким теплом грех не поделиться. Наоборот, я даже рада его отдавать. Хоть у меня и будут губы потом гореть, не жалко. Да я вечно батареей подрабатывала бы, но свет вырубили. Вернее, телефон зазвонил.

– Черт! Сегодня все сговорились, что ли? – звонят мне, а злится Евсей. Классика. – Я сейчас же найду бункер, где никто не сможет нас засечь. Переедем.

Интересно, а раньше он о бункере думал? Ну, хотел в нем поселиться с Мисс Да, я на все согласна?

Бр-р-р-р.

Может и не думал, но от мыслей я уже разозлилась, поэтому и врезала ему.

– Ты чего?

– Извращенец, – рычу, а сама на вызов отвечаю. – Ром,

ты на месте? Поездка домой отменяется, машину оставляй там, а сам к ТЦ подходи.

– И что это сейчас было? – парень потирает ушибленное плечо и смеясь смотрит на меня.

– Еще раз увижу тебя рядом с Глашей, сама бункер вырою и закопаю тебя в нем.

– С кем?

Открываю рот, чтобы объяснить.

А потом закрываю.

И так уже спалилась на ревности. Еще больше себя закапывать не собираюсь.

– Значит, - говорит Ромка, откидываясь на неудобном кресле возле барной стойки, - я должен притвориться придурком и прийти на чужой праздник сына прокурора?

– Ага, - кивает Евсей, и его энтузиазму можно позавидовать. – Ты справишься.

– А сами почему не сходите? Вы же это, на одной социальной ветке качаетесь.

– Я гавнюком даже на одном поле не сяду, – рычит Гуляев и, видя реакцию моего друга, тут же включает идиота.
– Мы не справимся. Только ты сможешь. Это задание для самых смелых. Какая у тебя фамилия?

– Голицын.

– Где-то читал, Голицын – значит бесстрашный. Вперед, чувак. Я тебе за это пончик куплю.

Ромка смотрит на нас как на психов.

– Он всегда такой?

– Дурной? – заканчиваю за него.
– Ага. С рождения. Ром, мы правда не можем сами туда сходить. А ты с легкостью. Скажешь, что дверью ошибся. Запоминай все, что увидишь.

– Всех телок запоминай, - добавляет Гуляев и снова получает четкий удар в коленку.
– Ай. Пантера, говорил же, что я любитель ванильки. Не надейся, что перетащишь меня на свою сторону садо-мазо.

– Какие телки, идиотина? Ему надо просто узнать, что там происходит.

– Я всех телок знаю, – хочу еще раз ему двинуть, но гад уворачивается. – Не попала. Я всего лишь общительный мальчик. Он мне потом скажет имя любой из присутствующих, и мы её расколем.

Со вздохом поднимаюсь и провожаю друга.

– А вы отлично ладите, – говорит Ромка, куртку застегивая.

– Ну-у-у. Моментами я его все равно придушить хочу.

– Верю. Наверно, в тот момент, когда ты его убить не хотела, ты мне и позвонила.

Что?

Ой.

Прочищаю горло и восклицаю:

– Ты же ничего не помнил?

– Как я могу забыть о том, что мой лучший друг влюбился?

Не говорила я так.

Трепло.

Надеюсь, Гуляев ничего не услышал.

Зря надеялась.

Я прям почувствовала, что он за спиной моей остановился.

– Ром, мне вообще не интересно слушать про друзей твоих. – Привет пофигизму. И никто не догадается, как в этот момент истеричка внутри меня волосы на себе вырывала. – Иди уже. Мы тебя здесь ждем.

Ну, я точно жду.

Гуляев издает веселый смешок и усаживает меня рядом с собой на ближайший диван. Захочешь встать, ведь не получится. Хорошо, что я и не хочу.

Кажется, он и не понял, о чем мы разговаривали, когда он подошел.