Два лика одиночества.
Шрифт:
Сам Мантикора на ощущениях напоминал перетянутую струну на лютне, готовую лопнуть от любого неверного прикосновения. В его эмоциональном фоне преобладали мрачная решимость, готовность пожертвовать собственной честью ради чего-то или кого-то и панический страх. Страх не за себя…
Нахмурившись, Арна вслушалась глубже, постепенно переходя от считывания просто эмоций к чтению мыслей. Она очень не любила это делать, каждый раз ощущая себя воровкой, вторгшейся в чужое личное пространство и похищающей чужие мысли, самое сокровенное… но другого выхода Танаа сейчас не видела.
«Я не должен этого делать. Жизнь одного разумного не стоит тех сотен и тысяч жизней, которые он заберет… но
Вздрогнув, Арна отпрянула от окна. Неужели этот приветливый юноша-полуэльф и правда готов их предать и отдать… кому? И неужели он действительно попытается убить ее, если они пойдут вчетвером? Но, Создатель, как же он ненавидит себя за эту готовность предать и как же он любит эту Лианну, что ради нее готов пойти против самого себя?
– Как я должна поступить в этой ситуации? – тихо спросила она себя. – Взять Мантикору с собой – подвергнуть опасности жизни Орогрима и Гундольфа, ведь никто не знает, что его заставят сделать, угрожая жизни его Лианны. Разделить отряд – опять же, рисковать жизнью Гундольфа, да и… слишком уж этого хочет тот, кто угрожает Талеанису… Оставить здесь? Нет, нельзя, нельзя… Как поступить, как помочь?
За спиной девушки, просыпаясь, завозился Орогрим.
– Что-то случилось? – сиплым со сна голосом спросил он.
– Не знаю пока что, – Арна улыбнулась, оборачиваясь к брату. – Скажи, что твое чутье говорит насчет этого юноши, Талеаниса?
– Он хороший парень и воспитан в правильных, наших, традициях, – задумчиво ответил орк. – Но мне вчера показалось, что он чем-то здорово встревожен и чего-то боится. Хотя я не уверен…
– Ему очень больно, Орогрим… – тихо проговорила Арна, комкая в пальцах свою повязку. – Я не знаю пока, что происходит, но… мы должны взять его с собой. Только… Я могу надеяться, что ты серьезно отнесешься к моей просьбе не причинять ему вреда, чтобы он ни сделал и чего бы ни задумал?
Орк встревоженно вскинул голову и пристально вгляделся желтыми глазами в лицо Танаа. Помедлив секунду, он кивнул.
– Если ты так уверена, то я обещаю.
– Он собирается нас предать. Вернее, не нас, а Гундольфа. Я не поняла, кому и зачем, но собирается, больше того – он почувствовал во мне какую-то опасность для себя и своей миссии и готов пойти на крайние меры, чтобы от меня избавиться. Подожди! Грим, ты обещал, что не тронешь его.
Орогрим сдавленно зарычал.
– Если он…
– Пожалуйста, дослушай меня… Он не по доброй воле собирается нас предать. Его возлюбленную, кажется, ее зовут Лианна, похитил какой-то очень опасный враг. Наш общий враг, и его, и наш. Не думаю, что ошибусь, если предположу, что речь идет о Левиафане. Так вот, Талеанис действует не по своей воле. Он хочет любыми средствами спасти свою возлюбленную…
– Не ты ли говорила, что цель не оправдывает средства? – насупился Орогрим.
– Говорила, – Арна согласно кивнула. – Но я не чувствую в себе морального права бросить его в такой ситуации. Мы должны ему помочь. Помочь спасти Лианну, и при этом не предать себя…
– Ты сказала, он готов пойти на крайние меры. То есть, если придется, он готов убить тебя?
– Да, но…
– И ты еще хочешь ему помогать? Он сам вляпался в свои проблемы, вот сам пускай и разбирается! – зарычал орк, нависая на хрупкой Танаа. – Я обещал тебе, что не трону его, но и только!
– Грим, попробуй понять его… Если бы похитили кого-то, дорогого тебе, и, угрожая его жизни, заставляли бы тебя делать что-то, неприемлемое для тебя…
– Я бы не согласился! – тихо, но яростно ответил Орогрим. – Потому что если бы я согласился, то покрыл бы позором и имя того, кого похитили, и свое собственное.
Арна вздохнула. Ей очень не хотелось использовать этот аргумент, но брат не оставлял ей выбора.
– Орогрим, посмотри на меня. Пожалуйста, – негромко, но с нажимом проговорила она. – Посмотри мне в глаза и еще раз поставь себя на его место. Только представь, что у тебя похитили бы… меня. Представь, что я, абсолютно беззащитная и беспомощная, в руках твоего злейшего врага. И ты знаешь, что от страшной, лютой, мучительной смерти меня отделяет только одно – твое полное повиновение приказам этого врага. Нет, не отводи взгляда, смотри мне в глаза – ты знаешь, что я могу видеть, хоть и не так, как все. Посмотри мне в глаза и ответь – как бы ты поступил в этой ситуации?
Орк, тяжело дыша, молчал. Он с пугающей ясностью увидел внутренним зрением, как Арну, его единственную, его… его Арну будут…
– Прости, – глухо выговорил он, отводя взгляд и отступая на шаг. – Я понял. Легко судить других…
– Ты прости, что пришлось показать тебе такое… – прошептала она, делая шаг вперед и прижимаясь к широкой груди брата. – Но я и правда не могу бросить Талеаниса в такой ситуации. Я же почувствовала все то, что чувствует он…
– Значит, мы ему поможем.
– Я хотела спросить совета, как лучше поступить? Разделить отряд, как того хочет он, или все же пойти всем вместе? Я понимаю, что это некоторый риск для меня, но ты же знаешь – я хороший боец и смогу защитить себя, если что. Только, пожалуйста, рассуждай не с точки зрения безопасности для меня.
Орогрим задумался.
– Не стоит разделяться, – наконец сказал он. – Будет лучше, если ты постоянно сможешь отсекать его эмоции и мысли. Может, сможешь узнать что-то важное, что поможет нам. Кроме того, если этот его враг – действительно Левиафан, то враг у нас общий.