Два месяца и три дня

Клевер Алиса

– Что не так? – Арина обернулась на строгий голос и вдруг замерла, наткнувшись на суровый, пристальный взгляд Максима. – Что-то случилось?

– Нет, ничего, – покачала она головой, пытаясь увернуться от его взгляда.

– Неправда. Ты поменялась в лице. О чем ты думаешь? – спросил он, прищурившись. Арина смотрела на его красивое, недовольное лицо. Он хочет знать, о чем она думает, но она ни за что, никогда не позволит ему узнать, как боится остаться без него.

– Не скажу, – хмуро пробормотала она и отвернулась было к окну, но он не дал ей отвести взгляда.

Взял ее за подбородок и повернул к себе.

– Я хочу всегда знать, о чем ты думаешь. А ты обещала мне делать все, чего я хочу.

– Значит, есть вещи, которые я все же не стану делать даже для тебя. – Сжав губы, Арина ответила на его взгляд. Максим удивленно присвистнул и усмехнулся.

– Даже так? Бунт на корабле?

– Да! – Она вздернула подбородок. – И что ты сделаешь?

– Надо подумать, – задумчиво протянул он. – Пожалуй, я поступлю так. Я накуплю тебе платьев с обнаженной спиной и двумя полосками спереди, еле прикрывающими грудь, и заставлю тебя в них везде расхаживать. Хватит с тебя футболок и штанишек. Я хочу, чтобы ты была возбужденной всегда. И чтобы я мог раздеть тебя догола в любом месте и меньше чем за три секунды. Вот так! Тогда я буду всегда знать, о чем ты думаешь.

– Ты уверен? – хмыкнула Арина, невольно любуясь его азартно горящими глазами, его безупречной красотой, легкой небрежной небритостью. Должно быть, так выглядел и Дориан Грей, ибо только так и должен выглядеть порок во плоти.

– Ты будешь всегда думать обо мне, – он произносил слова медленно и размеренно, взгляд его остановился на ее губах, а его руки зажили отдельной жизнью. Он притянул ее ближе к себе, просунул ладони ей под футболку, провел большим пальцем по спине, а другой рукой приподнял груди так, что они выступили под трикотажной тканью.

– Ты хотя бы понимаешь, насколько ты ненормальный? – рассмеялась Арина.

– Так чего хотела твоя мама? – спросил Максим, поднимая на ней футболку и обнажая груди. Водитель, на которого, судорожно вздохнув, покосилась Арина, сидел в безупречно невозмутимой и отрешенной позе. Прекрасно вышколен – так, кажется, это называется. Интересно, он знает, чем они тут занимаются?

– Мама хотела, чтобы я вела себя хорошо, – улыбнулась Арина, и улыбка на этот раз получилась такой хитрющей, что Максим расхохотался и отпустил ее, откинувшись на мягкую спинку сиденья.

– Ну, я надеюсь, ты передала ей, что это не входит в твои должностные обязанности, потому что ты принадлежишь теперь самому ненормальному боссу на свете?

– Что-то в этом роде я и хотела ей сказать, но ты был рядом. Я подумала, ты можешь обидеться, если услышишь правду о себе, – заявила Арина дразнящим тоном.

– Правду обо мне? – заинтересованно склонился он к ней. – И что это за правда?

– Что ты самый порочный и непредсказуемый мужчина на свете.

– И что ты ненавидишь меня? – спросил он мягко. Арина вздрогнула.

Значит, он все услышал и ничего не забыл.

– Я была расстроена, – прошептала она и прикусила губу. Тревога отразилась на ее лице, и Максим покачал головой.

– Не надо волноваться.

Не хотел бы, чтобы ты меня ненавидела, но такое возможно и вполне вероятно. Но сегодня ты действительно вела себя хорошо, очень хорошо. Даже не представляешь, насколько я тобой доволен.

– Правда? – спросила Арина, не удержалась.

– О, ты даже не представляешь, насколько это правда. Знаешь, Белоснежка, что я больше всего ценю в жизни? – спросил он и продолжил, не дожидаясь ответа: – Те моменты и тех людей, рядом с которыми я чувствую себя живым. Сексуальное возбуждение, влечение – простая игра давно изученных гормонов, и все же одна из самых потрясающих, ярко окрашенных, восхитительных. Согласна?

– Я не совсем поняла про игру простых гормонов…

– Ты не поняла еще и сотой доли, моя дорогая. Но сегодня важно только то, что ты восхитительная, нежная, и грудь у тебя очень красивая. Приказывай, моя принцесса, чего ты хочешь. Этот вечер – в твоем распоряжении, моя красавица. Хочешь – пойдем в «Лоренц Адлон», а потом еще куда захочешь.

– Лоренц… что? – переспросила Арина, заставив Максима снова рассмеяться.

– Это очень неплохой ресторан неподалеку от Бранденбургских ворот. Особенно десерты, всем девушкам они нравятся. А потом, если хочешь, можно пройтись по магазинам, – Максим улыбался ей глазами Ричарда Гира из фильма «Красотка», щедрый удовлетворенный любовник. Но Арину перспектива похода в какой-нибудь жуткий и дорогущий ресторан лишь напугала.

– Значит, я могу выбирать все, чего хочу? – спросила она, облизнув губы.

– Абсолютно, моя Белоснежка! – добавил он и улыбнулся своей чарующей, соблазнительной улыбочкой и сверкнул глазами.

Он сидел в расслабленной позе, забросив одну ногу на другую. Голубые джинсы смотрелись на нем прекрасно – грациозный мальчишка в измятой рубашке с металлическим отливом, игривый и беззаботный. Он поднес руку к своему лицу, прикусил костяшку указательного пальца и посмотрел на Арину шаловливым взглядом.

– Так что скажешь? Чего тебе сейчас хочется больше всего?

– В таком случае я хотела бы остаться дома. Кажется, у нас там остался ростбиф! – воскликнула Арина, и беззаботная, игривая улыбка уступила место опасному прищуру.

– Не понимаю. – Он чуть склонил голову набок.

– Я хочу… тебя! – прошептала она, краснея и ощущая пульсацию закипающей крови.

Максим молчал и сверлил ее внезапно отяжелевшим взглядом.

– Ведь я все еще могу ходить, – добавила она и удовлетворенно отметила, как нахмурился Максим, как потемнел его взгляд.

– Ты пробуждаешь во мне все самое худшее, Белоснежка. Это очень опасно, знаешь ты это?

– Даже не представляю… – Ожидание и неизвестность были пыткой. Сладкой пыткой. Машина остановилась напротив дверей в домик на озере. Логово Чудовища, и она сама, добровольно выбрала это. И вот она выходит из машины и бросает прощальный взгляд на водителя. Тот так ни разу не повернулся к ним, сидел каменным изваянием, аккуратный воротничок на крепкой набыченной шее – вот все, что она запомнит о нем.